Посредственности или Как Стать Настоящим Магом (СИ)

Требовали создать шедевр. У десятилетки, — и грустно и вкусно. — Так что и

любовь к сладкому прошла сама собой. Мне просто не подходит.

Исповедь. Просто крик души той, что привыкла

молчать. Я во многом не права, многое делаю не так. Живу не так. Помогаю

другим, но себе помочь не в силах. Говорю, что не нужно закрываться в себе, не

нужно держать эмоции под плотным куполом, а сама срываюсь раз в год. Иногда

реже. Страдают руки. Даже единорог не может исцелить эти шрамы.

—Когда я только попала в этот

мир, он меня ужасно бесил. Весь такой белый, светлый, чистый. Идеальный. Я

думала, что раз он такой, то и люди такие же. Что от меня будут требовать того

же. Оказалось все не так. Окружающим было плевать не только на мою внешность, поведение и достижения, но и на меня в целом. Так прекрасно мне еще никогда не

было от подобного осознания. Здесь я нашла друзей, которые сказали, что мои

способности «Шерлока» крутые. Появился ты, что каждый день заставлял думать и

не давал этим механизмам заржаветь, — Эверфольд, который помогал понять, что я

такое и как мне сделать так, чтобы никто не понял, что я слишком уж сильно

отличаюсь от остальных. — Кажется, я даже приняла сама себя, — но лишь кажется.

Тишина. Мне даже показалось, что я слышу

биение сердца. Не своего. Сильного, медленного… Размеренное дыхание, задумчивый

взгляд куда-то вперед и в никуда. Знаю это выражение лица. Думает. Анализирует.

—Ты спросила, что я вижу перед

собой, — неожиданно начал мужчина, продолжая смотреть в пустоту. — Помнишь нашу

первую встречу? — Как же ее забыть? Страшновато было. — Тогда я увидел

сильного, решительного человека. Любящего. Ты стремилась защитить. Не

контрактера, от которого зависит твоя жизнь, а друга, — даже не думала тогда о

контракте, если честно. — Ты испугалась, когда учебный меч треснул. Но не

отступила, — просто не успела бы. Не приписывай мне лавры, которых я не

достойна. — То, как ты спорила с Эверфольдом, защищая подругу. Это было

комично, — представляю. — Но ты была права. И он это понял. Несгибаемый Эвер

отошел в сторонку и принял твою позицию, — не заметила за ним такое. — Что я

увидел за этот год… Хрупкую девушку, что пытается быть сильной. Ранимую, хоть и

скрывает все под улыбкой. Раненную… Мне жаль, что тебе пришлось через это

пройти. И я рад, что смог оказаться рядом. Судьба ли это?

Я не хотела знать ответ на этот вопрос. Даже

сама не замечала, что могу быть другой. А он заметил. Где-то разглядел то, что

я так долго муровала в глубинах сознания. Получается какая-то драма. Слишком

много эмоций и все они… Что?

Я вдруг почувствовала, как по щекам быстро

потекли горячие слезы. Как давно было подобное? Чтобы я плакала при ком-то? Лет

в пять последний раз? Нет, даже раньше. Когда еще не понимала, что так нельзя.

Когда еще не поставила себе такую установку. Сейчас же стена, которой я

закрывалась от общества, рухнула.

—Спасибо, — выдохнула я,

прикусив губу и закидывая голову к небу, в надежде, что слезы затекут обратно.

Но они лились по шее и ниже, спускаясь под ворот рубашки. — Спасибо за то, что

ты есть, — добавила я и улыбнулась сама себе.

Привычка. Чтобы скрыть эмоции, нужно держать

маску. Даже сейчас. Пройдет еще много времени, прежде чем я перестану так

делать.

—И тебе спасибо за то, что

родилась, — звучит немного странно, но все равно мило.

Мужчина притянул меня к себе, уложив на

колени и поглаживая по голове. Мы сидели так, пока я окончательно не успокоилась.

Посмотрела на плитку шоколада, что лежала чуть вдалеке и усмехнулась.

—А сладкое я все равно не

люблю, — отвыкла от резких вкусов. — Так сладок мед, что, наконец, он горек.

Избыток вкуса убивает вкус.

—Красиво, — протянул мужчина,

шебуршась кончиками пальцев в моих распущенных волосах.

—Это Шекспир, — как будто ему

это что-то дало.

Мы молча смотрели на еле заметную рябь.

Слушали шелест ветра среди крон деревьев. Щебетание редкий птиц, переклик

листвы в вышине. Сидели, будто мир замер на этом мгновении. Будто ничего не

нужно. Некуда спешить. Некуда возвращаться. И незачем.

—Тюрон. А ты когда-нибудь

любил? — Неожиданно для самой себя спросила я, переворачиваясь на спину, чтобы

можно было видеть выражение лицо мужчины.

Он смотрел вперед. Взгляд погрустнел, что

стало немым ответом. Интересно, какой она была?

—Не знаю точно. Возможно,

любил, — как-то неуверенно далось ему прошедшее время. Любит все еще? — У меня

есть сестра. Мы не кровные родственники, но все равно семья. Мы с ней всегда

были вместе, всегда в паре. Она была для меня эталоном всему, чего я так хотел

достичь. Но не мог. Какого же было мое удивление, когда она родила. От простого

человека, — тут будто не хватает какого-то эпитета. «Смертного», например.

Чисто по интонации и раздражению в голосе. —

Я не понимал ее. Не понимал, почему она так печется о девчонке, что

родилась… Не такой как все остальные. Почему она отдает все внимание ей, всю

любовь и заботу, — ревновал, короче говоря. — Честно, я ненавидел эту девочку.

Из-за нее моя сестра была будто не в себе. Ненавидел, но все равно проводил с

ней много времени. Сначала пытался понять, что в ней особенного. Не нашел. Сам