Пост сдал

– Да. Ты должна душить этот голос, пока он не умрет. Это первое, чем ты должна заняться. Если не поборешься за себя, не сможешь стать лучше. А если не станешь лучше, никому не поможешь стать лучше.

– Я не могу просто вернуться в школу и делать вид, будто Лоутауна не существует, – отвечает Барбара. – Если собираюсь жить дальше, я должна что-то сделать. Молодая я или нет, я должна что-то сделать.

– Ты думаешь о какой-нибудь волонтерской работе?

– Я не знаю, о чем я думаю. Не знаю, что может сделать такая молоденькая девушка, как я. Но я собираюсь выяснить. Если это будет означать, что надо вернуться туда, мои родители меня не поддержат. Я хочу, чтобы ты мне с ними помогла, Холли. Знаю, тебе это трудно, но пожалуйста. Ты должна сказать им, что мне надо заглушить этот голос. Даже если не удастся сразу избавиться от него, может, я сумею заставить его притихнуть.

– Хорошо, – кивает Холли, хотя она в ужасе. – Я помогу. – Тут ее осеняет, и она широко улыбается. – Тебе надо поговорить с тем парнем, который вытащил тебя из-под автомобиля.

– Я не знаю, как его найти.

– Билл тебе поможет. А теперь расскажи мне об игровой приставке.

– Ее больше нет. Фургон раздавил ее. Я видела обломки, и я рада. Всякий раз, закрывая глаза, я вижу этих рыб, прежде всего эту розовую рыбу-число, и слышу мелодию. – Она напевает мелодию, но Холли ни с чем не может ее связать.

Медсестра вкатывает тележку с лекарствами. Спрашивает у Барбары, как она оценивает боль по десятибалльной шкале. Холли становится стыдно: она не спросила, а сделать это следовало в первую очередь. Иногда она такая черствая.

– Не знаю, – отвечает Барбара. – Может, на пять?

Медсестра снимает крышку с пластмассового подноса и протягивает Барбаре маленький бумажный стаканчик. В нем две белые таблетки.

– Как раз для пяти баллов. Спать будешь как младенец. По крайней мере пока я не приду, чтобы проверить зрачки.

Барбара проглатывает таблетки, запивая глотком воды. Медсестра говорит Холли, что скоро ей придется уйти, чтобы «наша девочка» отдохнула.

– Я уйду, – обещает Холли и, как только за медсестрой закрывается дверь, наклоняется вперед: лицо напряжено, глаза сверкают. – Игровая приставка. Как она к тебе попала?

– Мне дал ее мужчина. Я была в торговом центре на Берч-стрит с Хильдой Карвер.

– Когда?

– Перед Рождеством, незадолго. Я помню, потому что еще не купила подарок для Джерома и начала нервничать. Увидела красивую спортивную куртку в «Банана репаблик», но стоила она дорого, а он собирался строить дома в Аризоне до мая. А когда строишь дома, такая куртка совершенно ни к чему, верно?

– Полагаю, да.

– Мужчина подошел, когда мы с Хильдой ели ленч. Конечно, не положено разговаривать с незнакомцами, но мы уже не маленькие девочки, да и дело было в ресторанном дворике среди множества людей. Опять же выглядел он респектабельно.

Самые худшие обычно так и выглядят, думает Холли.

– Он был в роскошном костюме, какие стоят жуткие деньги, и держал в руке портфель. Сказал, что его зовут Майрон Зетким и он работает в компании «Санрайз солюшнс». Дал нам свою визитку. Показал пару «Заппитов», портфель был ими набит, и сказал, что мы получим их бесплатно, если согласимся заполнить вопросники и прислать их в компанию. Адрес был на вопроснике. И на визитке.

– Ты адрес не запомнила?

– Нет, а визитку выбросила. Но это был лишь абонентский ящик.

– В Нью-Йорке?

Барбара задумывается.

– Нет, в нашем городе.

– Значит, вы взяли «Заппиты»?

– Да. Маме я не сказала, потому что она прочла бы мне длинную лекцию о недопустимости разговоров с незнакомцами. Я заполнила вопросник и отослала. Хильда – нет, потому что ее «Заппит» не работал. Выдал одну синюю вспышку и сдох. Она еще сказала, что другого от бесплатных подарков ждать нечего. – Барбара смеется. – Точь-в-точь как ее мать.

– Но твой работал.

– Да. Он, конечно, какой-то древний… но при этом забавный, по-своему. Так я поначалу думала. Лучше бы мой сломался, и тогда я бы не услышала голос. – Ее глаза медленно закрываются, потом открываются. Она улыбается. – Ух ты! Такое ощущение, что я куда-то уплываю.

– Пока не уплывай. Можешь описать этого человека?

– Белый, с седыми волосами. Старый.

– Совсем старый или немного старый?

Глаза Барбары стекленеют.

– Старше папы, моложе дедушки.

– Лет шестидесяти? Шестидесяти пяти?

– Да, наверное. Возраста Билла, примерно. – Ее глаза вдруг широко раскрываются. – Послушай, я кое-что вспомнила. Я подумала, это странно, и Хильда тоже.

– Что именно?

– Он сказал, что его зовут Майрон Зетким, и визитку нам дал с этим именем, но инициалы на портфеле были другие.

– Вспомнишь какие?

– Нет… извини… – Она точно уплывает.

– Подумаешь об этом, как только проснешься, Барб? Голова будет свежая, и, возможно, это очень важно.

– Хорошо…

– Я надеюсь, Хильда не выбросила свой «Заппит», – говорит Холли. Ответа не получает, да и не ждет. Она часто говорит сама с собой. Дыхание Барбары становится глубоким и медленным. Холли начинает застегивать пальто.