Постамериканский мир будущего

В те два десятилетия, что прошли после окончания холодной войны, мы пережили парадоксальную ситуацию - с этим парадоксом мы сталкивались каждое утро, читая газеты. Что касается международной политики, то все было очень непросто: каждый день мы узнавали о бомбардировках, террористических заговорах, странах-изгоях и междоусобицах. И при этом мировая экономика двигалась вперед - да, случались и сбои, и кризисы, но тенденция к энергичному росту сохранялась. Рынки охватывала паника, но не по политическим, а по экономическим поводам. И передовицы газет, казалось, не имели никакого отношения к их финансовым разделам.

Я помню свой разговор с одним из высокопоставленных членов израильского правительства через несколько дней после войны с «Хезболлой» в июле 2006 года. Он был всерьез обеспокоен физической безопасностью страны - ракеты «Хезболлы» достигали более дальних, чем предполагалось ранее, целей внутри страны, а израильский военный ответ не внушал уверенности. А потом я спросил его об экономике - это было как раз поле его профессиональной деятельности. «Это поражает нас всех! - ответил он. - Рынок ценных бумаг в последний день войны был выше, чем в первый! То же касается и шекеля». То есть страх могло испытывать правительство - но не рынок.

Или возьмем войну в Ираке: в стране надолго воцарился хаос, из Ирака бежало более двух миллионов человек. Такого рода политический кризис, несомненно, должен был распространиться на другие области жизни. Но каждый, кто путешествовал по Ближнему Востоку в последние годы, был потрясен тем, насколько незначительным оказалось влияние ситуации в Ираке на этот регион. Куда бы вы ни приезжали, люди гневно осуждали внешнюю политику Америки. Но где же реальные признаки нестабильности? Большинство ближневосточных стран - например, Иордания, Саудовская Аравия, Египет - переживают экономический бум. В Турции, которая граничит с Ираном, с начала войны среднегодовой прирост составил более 7 процентов. В Абу-Даби и Дубае продолжают строить захватывающие дух небоскребы - как будто все это происходит на другой планете, а ведь они находятся всего в часе лета от Багдада. Те же страны, которые ввязались в иракский кризис, - Сирия и Иран - находятся в стороне от мировой экономики, и потому терять им было практически нечего.

Чем же объясняется это несоответствие между политикой, которая движется по нисходящей спирали, и экономикой, которая при этом остается сильной? Во-первых, к калейдоскопу плохих новостей стоит присмотреться повнимательней. Может показаться, что мы живем во времена безумного насилия. Однако не верьте всему, что вы видите по телевизору. Наше первое впечатление - ложное. На самом деле война и организованное насилие в последние двадцать лет резко пошли на спад. Тед Роберт Карр и команда исследователей из Центра международного развития и управления конфликтами университета Мэриленда внимательно изучили все данные и пришли к следующему выводу: «Общий размер мировых военных конфликтов [с середины 1980-х] снизился более чем на 60 процентов, упав к концу 2004 года до самого низкого с конца 1950-х годов уровня»[1]. Применение силы в годы холодной войны неуклонно росло - между 1950-ми и ранними 1990-ми этот показатель вырос в шесть раз, достигнув своего пика накануне распада Советского Союза в 1991 году, и «уровень военного противостояния между государствами и внутри самих стран в первые десять лет после окончания холодной войны сократился почти вполовину». Гарвардский профессор-эрудит Стивен Пинкер считает, что «сегодня мы живем, возможно, в самые мирные за весь период существования человечества времена»[2]. Одной из причин несоответствия между реальностью и нашими ощущениями может быть то, что как раз в это время мы пережили революцию в информационных технологиях: новости со всего света поступают к нам мгновенно, безостановочно, и выглядят они весьма ярко. Мгновенная доступность образов вкупе с интенсивностью круглосуточного новостного цикла порождает постоянную гиперболизацию. Каждый погодный катаклизм - это «ураган века». Каждая взорвавшаяся бомба - это горячая новость. И разместить все эти новости в надлежащем контексте трудно, потому что мы еще не привыкли к информационной революции. В 70-х нам не показывали ежедневных репортажей о том, как в Камбодже было уничтожено почти два миллиона человек, мы почти ничего не знаем о миллионе человек, сгинувших в песках ирано-иракской войны 80-х. Даже в 90-е не много мы видели репортажей о войне в Конго, а ведь в ней тоже погибали миллионы. Но сегодня мы практически ежедневно смотрим прямые трансляции о последствиях взрывов самодельных бомб, машин, пущенных ракет - это, несомненно, трагические события, но в их результате число жертв часто не превышает десяти человек. Хаотичность террористических атак, их нацеленность на гражданское население, легкость, с которой можно проникнуть в современные общества, лишь усиливают наше беспокойство. После каждой террористической атаки люди говорят: «Там могли оказаться и мы».