Постапокалипсис, в котором я живу

– Она должна выпить все, – прозвучал издалека голос Касселя.

Ева повела головой в сторону, и еле слышно шепнула:

– Ничего не хочу…

Ее высохшие глаза заново наполнялись слезами, и словно мелкие сверкающие бриллианты, они катились по впалым щекам.

– Это ведь не сложно, – говорил Артур, – просто выпей. Тебе сразу станет лучше.

Ева развернулась к нему в пол-оборота и подняла к его лицу жалобные глаза.

– Это поможет мне все забыть? – спросила она.

– Это поможет уснуть, Ева, – кивнул он.

– Но я не хочу спать. Я не могу проспать… похороны.

Артур опустил стакан обратно на стол. С виду он не был огорчен или обеспокоен. Однако взгляд, которым он посмотрел на Марка, просил о помощи. Кассель кивнул ему, но еще пару минут неторопливо докуривал сигарету. Артур рассчитывал, что он сможет ее убедить, но подойдя ближе, Марк попытался силой влить в нее чай. Ева стала мычать и вырываться. Артур сразу же, с возмущением, одернул его. Он собирался наорать на Марка, но к плечу припала Ева и принялась захлебываться слезами. Артур переключился на нее.

Скоро в дверях показался Фараон Рэнкин. Он сказал, что хочет поговорить с Евой. Марк удалился из этой комнаты с радостью, Артур – чуть помедлив. Ему не хотелось оставлять ее. Слишком она была слабая.

Ева сидела все в том же положении, все на том же стуле, похожая на тростнику, которая вот-вот переломается.

– Ну все, будет тебе плакать, – сказал Фараон, когда и Кассель, и Артур Дюваль покинули дом. – Ты должна выпить лекарство, Ева, а я должен отвести тебя в кровать.

Ее голос звучал прерывистым, но сдержанным:

– Как это случилось?

– Я расскажу тебе, когда этот стакан окажется пуст.

Это была маленькая уловка, невинная манипуляция во благо. Она сработала. Ева Гордон выпила содержимое до дна, и теперь они шли в спальню.

– Тря дня назад, – тихо говорил Фараон, – на обратном пути из Аты мы подцепили небольшую стаю.

– Я не верю… – выдохнула она. Ее голос задрожал: – Я не верю, что его укусили.

– Это был рожденный, Ева.

Идти становилось все труднее. Пол уплывал из-под ног. Лекарство начинало действовать.

– У него хватило сил, чтобы оторвать решетку на окне?…

– Иногда сил у них даже больше, чем у взрослых преввиров.

Ева на миг остановилась. Перед глазами повисла белая пелена.

– Как ты позволил? – бессильно спросила она.

– Все произошло очень быстро. Мы оказались застигнутыми врасплох. – Фараон осторожно приобнял ее за плечи и медленно повел дальше. – Редкий случай в это время года. Обычно матери-преввирши берут их на первую охоту в начале зимы…

Они оказались в спальне. Еве тут же захотелось лечь на кровать. Фараон уложил ее и присел рядом.

– И больше никто не знал, что он укушен? – закрывая глаза, спросила она.

– Кроме меня – ни единая душа.

– Но проходная… Карл Понд разве не проверил его?

– Была не его смена.

В помутненном сознании Евы вдруг всплыло кое-что.

– Была моя, – почти беззвучно протянула она. – Была моя смена. Я стояла на вышке.

«Своим» вопросов об укусах не задают. Почти никогда. Никто, кроме Карла Понда. Карл всегда всех проверял. Своим верят на слово. Особенно Игорю. И зря…

Теперь Ева знала, что допустила ошибку. Если бы она только остановила Игоря, попросила показать руки и увидела тот укус… Ничего бы не изменилось. Его было все равно не спасти…

– Я любила его, – сказала она, будто оправдываясь перед Фараоном и перед самой собой.

– Я знаю, – произнес Фараон с пониманием. – Я всегда это знал.

Ева промолчала.

– Он вынес тебя на руках из того бара. Он стал тебе отцом. – Рука Фараона мягко погладила по белым волосам. – Ты ничего не изменила бы, если бы заметила укус, поэтому не вини себя, девочка. Перед вирусом мы все бессильны.

Он был прав. Ева знала это.

– Это ты убил его? – глухо спросила она.

– Да. – Фараон опустил голову вниз. – Я дал ему обещание, что все сделаю, когда придет время.

– Ведь правда ты закончил с ним, когда он…

– Превратился. Да, я дождался, пока он превратится.

– Хорошо. Это хорошо… – протянула она, а дальше уткнулась лицом в подушку и горько расплакалась.

Она выдавала себя, свою любовь, но Фараон и так все давно знал. Но понял ли он, какая это была любовь? Не любовь приемной дочери к приемному отцу, а совсем иная. Интересно, было ли это столь же очевидно и для Рори Аллена?

Ее голос звучал осипшим, когда она попыталась говорить снова.

– Рори вернулся так вовремя, – прохрипела она. Ее глаза были плотно закрыты, на лбу блестели капельки пота. – Хорошо, что они успели поговорить и помириться, правда?

– Не знаю, – сказал Фараон. – Для Игоря это, конечно, было и к лучшему – иметь возможность в последний раз увидеть сына, но для Рори… Честное слово, ведь ему нисколько не легче от того пустого разговора, состоявшегося вчера. Игорь не признался ему, что болен. Они проговорили почти до утра о всяких глупостях, а утром Игорь вручил мне конверт с письмом, где написал для него прощальные слова.

Прощальные слова? Ева распахнула глаза. Они заблестели. Игорь оставил для Рори письмо. У нее перебилось дыхание. Она боялась пошевелиться. Словно потревожит воздух – и шанс, витающая кругом надежда, испарятся.