Поставь на меня

Я вспоминаю Лиззи, стоящую у стены. Черт возьми, это было круто. Как пожар четвертой степени. Что делает ее забастовку еще более нелепой, потому что она явно воспламеняющаяся женщина, когда дело доходит до секса, при этом с удивительно сильным чувством самоконтроля. Я не мог вспомнить, чтобы какая-нибудь женщина когда-либо могла опустить мои брюки, а затем потребовала, чтобы я ушел, но я больше чем уверен, что никогда не смогу понять женщин. По крайней мере, она не чувствует себя из-за этого неловко, прошло уже несколько дней после того нашего полудня, а она ведет себя так, будто ничего не было.

Что, как по мне, довольно оскорбительно. Я имею в виду, что она наслаждалась моим обществом, если учесть ее великолепные дерзкие соски и влажные трусики.

— Неужели ты ничего не можешь сказать мне в утешение? — Умоляет меня Майлз. — Ты же работаешь с ней вместе, верно?

Да, работаю, если держу свои руки подальше от нее.

— Татьяна теперь все время говорит, что во мне отсутствует дух романтика. Я принес домой еду на вынос тогда вечером, когда ей не хотелось готовить, и я всегда помню, что нужно выносить мусор! Ну, Саймон постоянно выносит мусор, хотя я всегда напоминаю ему об этом. Это ведь считается за дух романтики, верно?

Я подавляю улыбку, глядя на страдальческое выражение лица Майлза. Саймон — их домовладелец, если учесть, что Майлзы владеют целым особняком в Парк-Слоупе. Понятно, что Майлз никогда само лично не раскладывает свое белье, не говоря уже о том, чтобы выносить мусор. У них имеется штат из десяти человек, которые занимаются повседневными делами, вернее обыденным дерьмом, включая двух постоянных нянек и водителя.

— Как ты думаешь, сколько это продлится?

— Кто его знает? — Майлз раздраженно всплескивает руками. — Моя жена — бразильянка! Одна из самых упрямых женщин на планете! Я обречен, Джейк, говорю тебе.

— Послушай, — отвечаю я ему. — Эта забастовка не продлиться вечно. Примерно через неделю женщины устанут от нее и начнут двигаться дальше. Кроме того, в конце концов, они возбудятся, и вот тут-то мы и вступим в игру.

Я тут же представляю, как войду в игру с Лиззи, отчего сразу же становлюсь твердым. Черт возьми, любая палатка с ней в центре парка Мэдисон-Сквер, будет за счастье. Мне что, четырнадцать лет?!

— Я так и ответил своей жене Тат, но она сказала, что именно поэтому Бог изобрел вибраторы. Потом она отправилась в «Розовую кошечку», в тот магазин на Гранд-стрит. И вернулась домой с целой сумкой подобных вещей! Больших и маленьких. И таких, которые напоминают маленьких бабочек?! Это просто катастрофа. — Он оглядывает парк, окидывая взглядом многолюдную толпу, выстроившуюся перед рестораном. — Интересно, кто же этот счастливчик? — задумчиво произносит он.

— Который трахнет твою жену? — Спрашиваю я.

— Нет, придурок. — Он улыбается впервые с тех пор, как мы сели за стол. — Который наконец-то прервет забастовку Лиззи. Я хочу сказать, что почти готов заключить пари, что парни будут выстраиваться в очередь, чтобы ее уломать и завершить ее забастовку, а потом сообщить, что он именно тот, кто заставил положить всему этому конец, понимаешь?

Мой телефон жужжит в напоминалке, пришло время мне двигаться дальше, если я собираюсь навестить своего дедушку.

— Ты что, сваливаешь? — Спрашивает Майлз, наблюдая, как я комкаю салфетку и бросаю ее на поднос. — Конечно, это в твоем стиле бросить меня в самую трудную минуту, — вздыхает он.

— Все будет хорошо, брат. — Я хлопаю его по плечу. — Отправляйся домой, дрочи и перестань думать о том дерьме, которое ты не в состоянии контролировать.

— То, что ты говоришь, вполне нормально для тебя. Если тебе отказывает женщина, ты можешь найти другую. Но Татьяна — моя жена.

Как я уже сказал, все дело в браке.

Я направляюсь в Верхний Вест-Сайд, где улицы все еще обсажены деревьями и выглядят такими тихими, не переполненные хипстерскими кофейнями, предлагающими шестидолларовые латте с миндальным молоком. Сильвер-Харбор — один из самых красивых жилых комплексов в городе, с просторными люксами, круглосуточным медицинским обслуживанием и большим количеством развлечений даже, чем круизный лайнер. Я перевез сюда дедушку Хэнка после его первого сердечного приступа пару лет назад. Это чертовски дорогое место, но старик все это заслужил. Он практически вырастил меня, так что самое меньшее, что я могу для него сделать, это быть уверенным, что он проводит свои не долгие годы с круглосуточной доставкой пиццы и утренней йогой по понедельникам.

Дежурная медсестра отрывает взгляд от компьютера и улыбается мне.

— Привет, Джейк. Минута в минуту. Хэнк у себя в комнате. Скажи ему, что мы так и не увидели его на утренней зарядке.

— Спасибо, Нина. — Я расписываюсь в журнале посещений. — Ты должна сказать об этом ему сама. По-моему, он просто влюбился. — Я подмигиваю ей, и она смеется в ответ.

— Он просто негодник, — говорит она. — Тогда скажи ему, что я бастую.

— Ты бастуешь?! — Эхом откликаюсь я, чувствуя, как внутри все сжимается.