Постчеловечество

Наиболее важным становится узнать новость первым и распространить ее дальше безотносительно к тому, верна ли она или нет, разрушительна или созидательна. Коммуникация сама по себе становится таким же категорическим императивом информационного мира, каким была — и в основном еще и является — прибыль для традиционного мира.

В конкурентной борьбе побеждает тот, кто первым реализовал информацию, а не тот, кто первым получил ее. При этом в результате растущего влияния ожиданий значение адекватности передаваемой информации снижается. Быстро распространив даже заведомо ложную информацию, вы успеваете первым отреагировать на реакцию на нее тех или иных сообществ (например, фондового рынка) и зафиксировать свою выгоду до того, как выяснится ее ошибочность.

Абсолютизация коммуникативных мотиваций, являясь естественным следствием информационной революции, приносит победу действующему, а не знающему, сплетнику, а не исследователю. В частности, поэтому вопиющая ограниченность, а зачастую и откровенная безграмотность целого ряда «экспертов», — например, фондовых аналитиков, — не должна восприниматься как вызов здравому смыслу. Ведь они являются специалистами в первую очередь в «информационном», а не физическом мире, в среде ожиданий, а не в реальности, в области коммуникации, а не познания.

Таким образом, первой «ловушкой неограниченных коммуникаций» является снижение практической важности познания за счет роста практического значения коммуникаций. Это правило во многом разумно, гак как нереализованное знание не только мертво, но и лишено возможности проверки своей адекватности (ибо единственным технологичным критерием истины по-прежнему остается практика). Однако перекос в пользу коммуникаций и в ущерб познанию подрывает не только конкурентоспособность отдельных человеческих обществ, но и перспективы всего человечества.

Вторая «ловушка коммуникаций» заключается в том, что абсолютизация коммуникационных мотиваций в сочетании с распространением дешевых и эффективных технологий формирования сознания (в частности, возможности формирования информационного поля) делает ненужным искусство убеждать.

Действительно: зачем логически доказывать свою правоту, когда можно просто создать вокруг него информационную среду, в которой вся (или почти вся) доступная ему информация будет однозначно свидетельствовать в вашу пользу? Зачем объяснять, когда можно зомбировать?

Следствие этого — снижение и даже утрата важности критического осмысления. Для субъекта информационного воздействия сомнение в правоте своих интересов контрпродуктивно, потому что замедляет коммуникацию за счет познания и, главное, потому что оппонента не нужно больше убеждать. Для объекта же информационного воздействия критическое осмысление навязываемой ему парадигмы становится практически недоступным. И все это происходит в условиях, когда информационное воздействие (грубо говоря, формирование сознания) носит хаотический и всеобщий характер, при котором каждый участник общественных отношений является одновременно и объектом, и субъектом бесчисленного количества воздействий.

В результате наблюдается (и мы, хотим того или нет, являемся участниками и жертвами этого процесса) массовое отвыкание общества от критического осмысления в пользу стихийно го, инстинктивного восприятия или, наоборот, отторжения пропаганды, которая становится основным содержанием информационного обмена.

Естественно, что это стихийное восприятие или отторжение этой пропаганды, становясь все менее логичным, становится все более эмоциональным. В результате реакция на воспринимаемые явления становится как для человека, так и для коллектива, и для общества все менее логичной и все более эмоциональной.

Таким образом, в результате воздействия информационной революции познание не только затрудняется в силу переизбытка информации, как было показано в начале данного параграфа, но и становится неэффективным как инструмент достижения локальных жизненных целей.

Логика и соображения здравого смысла уступают свое влияние на общественное развитие эмоциям, в том числе эмоциям конструируемым и провоцируемым. Этот неутешительный сам по себе процесс может служить иллюстрацией глобального и, по всей вероятности, объективно обусловленного перехода развитой части человечества от «мужской» логики к логике «женской» — от логического мышления к эвристическому. Он во многом вызывается растущей долей и значимостью творческого труда по сравнению с рутинным, механическим трудом.