Постчеловек: глоссарий

Как уже говорилось выше, теоретические направления, выносимые нами на передний план, вращаются вокруг неоматериализма, «экософии» и монистических философий, возникших по следам философии Делёза и Гваттари, определяющей повестку. Некоторые работы однозначно заявляют, что монизм – это философское обоснование «постгуманистической критической теории» (Брайдотти, Долфейн, МакКормак и другие), потому что он дает возможность переосмыслить материю как самоорганизующуюся процессуальную онтологию. Монистическая онтология, будучи как материальной, так и витальной, предлагает возможности обоснования телесного и погруженного в конкретные обстоятельства постчеловеческого субъекта в процесс (Braidotti 2006b). Более того, фокусируясь на динамическом взаимодействии Сходства и Различия, монизм выходит за рамки схемы диалектической оппозиции, подчеркивая вместо этого порождающую силу самой живой материи (Ansell Pearson 1997, 1999). Будучи свободной от различия между естественными и сконструированными событиями, монистическая философия умной, самоорганизующейся материи порождает материалистическую политическую физику и «политический аффект» (Bonta, Protevi 2004; Protevi 2001, 2009, 2013).

Влияние идей Делёза и Гваттари, которое сильно ощущается в этом издании, тем не менее не исключительно. Несколько авторов следуют другими путями «материальной значимости», то есть исследования материи как динамического процесса. Задействованы и многие другие процессно-ориентированные онтологии, например в отсылках к таким авторам как Деррида, Уайтхед, Витгенштейн, Мейясу, Латур, Харауэй и др. Важная точка их теоретического схождения – это необходимость преодолевать бинарности и утверждать, что материя, мир и сами люди не являются дуалистичными существами и что они, скорее, материально укорененные субъекты-в-процессе, вращающиеся в сетях отношений с силами, сущностями и столкновениями.

В контексте антропоцена, то есть на фоне усиливающейся деградации окружающей среды, стоит усомниться и отказаться от векового разделения между природой и культурой. Этому критическому шагу способствует ряд факторов. Такие факторы имеют место во многих областях – «искусственный интеллект», достижения в области наук о жизни, особенно в генетике, внедрение масштабной технологической медиации в виде бытовой электроники, подъем нейронауки и вычислительной культуры. В критической теории, как и художественной практике, понятие природно-культурного континуума стало уже вполне общепринятым, хотя его последствия редко подтверждаются. Современные исследования постчеловека развивают этот континуум, вводя на смену старым разграничениям такие термины, как «медиаприроды», «экоматериализм» и makehuman.

Таким образом, методологическим вызовом «Глоссария» становятся теоретическое и художественное представление глубоких взаимосвязей между человеческими и не-человеческими факторами и агентами и прежде всего вопрос, как выполнить эту задачу, помня о структурных неравенствах, контролирующих доступ к доминирующей категории «человека». Принимая сдвиг в сторону монистических, нео-материалистических, холистических и «процессуальных онтологий», нам также нужно переопределить сами термины взаимоотношений «природа – культура» и «человек – не-человек». Многие авторы в этой книге обращаются к вопросу о том, как новые формы взаимосвязей и взаимодействия между человеком и не-человеком переопределили модели мышления и практики в современных исследованиях и искусстве. Другие стремятся выяснить, до какой степени процесс-ориентированные, объектно-ориентированные, неоспинозистские, виталистски-монистические философии могут выдержать сдвиг в сторону постчеловеческих этических отношений и постчеловеческой политики.

Человек – не-человек; природа – культура; медиаприроды – весь этот континуум подразумевает влияние сетевых культур. Цифровая медиация установила новую общественную сферу, опираясь на особенности своих «алгоритмических исследований» и своей культуры. В связи с чем возникает новый круг вопросов, охватывающих как материальный, так и нематериальный аспект этого посредничества. Например, многие авторы исследуют корреляцию между встроенными дискурсами, практиками «цифрового гражданства» и многочисленными формами «незарегистрированного гражданства». Цифровой активизм таких групп, как Anonymous, сосуществует наряду с движением Occupy в общественной сфере, которая глубоко материальна, но полностью медиатизирована.