Постдемократия

Во многих отношениях это напоминает ситуацию в предреволюционной Франции, где монархия и ари­стократия были свободны от налогов, но монополизи­ровали политическую власть, в то время как средние классы и крестьянство платили налоги, но не имели политических прав. Подобная откровенная неспра­ведливость стала основной движущей силой и за­кваской на первоначальном этапе борьбы за демокра­тию. Представители глобальной корпоративной элиты не делают ничего столь же вопиющего и не отнимают у нас право голоса (ведь мы движемся по демократи­ческой параболе, а не описываем полный цикл). Они просто предупреждают правительство, что оно не до­ждется инвестиций, если по-прежнему будет сохра­нять, скажем, широкие права трудящихся. Все круп­ные партии страны* покупаясь на этот блеф, говорят своему электорату о необходимости реформировать устаревшее трудовое законодательство. Дошли ли эти слова до ушей электората или нет, он покорно голосу­ет за свою партию, потому что почти лишен выбора. После этого можно говорить, что ущемление прав ра­бочих произошло в результате свободного демократи­ческого процесса.

Аналогичным образом компании могут требовать снижения корпоративного налогообложения, объяв­ляя это условием для дальнейших инвестиций в страну. Когда правительство им подчиняется, налоговое бремя перекладывается с плеч корпораций на плечи от­дельных налогоплательщиков, которые, в свою очередь, возмущаются высоким уровнем налогов. Крупные пар­тии реагируют на это, проводя всеобщие выборы как аукционы по урезанию налогов; электорат, естествен­но, голосует за партию, обещающую наибольшие нало­говые послабления, и через несколько лет сталкивается с резким ухудшением качества государственных услуг. Но он сам за это проголосовал; такая политика облада­ет полной демократической легитимностью.

Однако следует быть осторожным и избегать пре­увеличений. Представление об абсолютно независи­мом капитале — заблуждение, курьезным образом раз­деляемое и левыми, и правыми. Первые с его помощью рисуют картину деловых интересов, вышедших из-под какого-либо контроля. Последние прибегают к нему, агитируя за отмену всех положений трудового зако­нодательства и налогов, неудобных для корпораций. В реальности же мы не только имеем множество ком­паний, весьма далеких от глобального уровня; даже транснациональные гиганты сильно ограничены в воз­можностях менять одну страну на другую в поисках са­мых низких налогов и минимальных требований по ча­сти трудового законодательства — этому препятствует сложившаяся структура инвестиций, кадров и дело­вых связей. Переезд на другое место связан с больши­ми затратами, о чем весьма живо напомнили собы­тия 2000 года, когда и BMW, и Fordрешили перенести часть своего производства из Великобритании на не­мецкие заводы. Хотя такое решение во многом основы­валось на чрезмерном укреплении фунта стерлингов, дополнительной причиной служило также то, что за­крывать производство в Германии было слишком хло­потно и дорого. Иными словами, сами усилия прави­тельств консерваторов и новых лейбористов по при­влечению в страну инвестиций путем повышения гибкости британских законов повысили вероятность закрытия внешними инвесторами британских заводов. Легко пришло — легко ушло.

С другой стороны, если условия в такой экономике, как немецкая, более благоприятны, чем в британской, для сохранения уже существующих производствен­ных мощностей, то британский подход, возможно, по­зволит привлечь больше новых компаний при условии, что британские власти продолжат обещать ни к чему не привязанным глобальным компаниям то, чего они хотят. Если такая политика окажется успешной, то по­степенно все страны возьмут ее на вооружение, на­перебой обещая внешним инвесторам все, чего бы те ни попросили, и закончится это предсказуемой «гон­кой уступок» в трудовом законодательстве, снижением уровня налогов и соответствующим ухудшением каче­ства общественных услуг (помимо тех, в которых непо­средственно нуждаются внешние инвесторы, таких как коммуникации и повышение квалификации рабочей силы). До сих пор эта гонка разворачивалась медлен­но, главным образом из-за того, что вопросы трудово­го законодательства и социального обеспечения в не­которых (хотя, разумеется, не всех) странах Евросоюза имели больший вес, чем в Великобритании. Но со вре­менем положение изменится. Какие бы устремления ни порождали демократические процессы в полити­ке, населению, нуждающемуся в работе, придется усту­пить перед требованиями глобальных компаний.

Как бы ни преувеличивали успехи глобализации, она, безусловно, вносит свой вклад в создание проблем для демократии — системы, едва способной поднять­ся над национальным уровнем. Однако последствия возрастающего значения компании как института (что представляет собой один из аспектов проблемы глоба­лизации) оказываются значительно более глубокими и негативно сказываются на состоянии демократии бо­лее тонким образом.

ПРИЗРАЧНАЯ КОМПАНИЯ