Постельничий

— А что мы будем делать, Кнэз? — уже подходя к замку спросил Мыл.

“Лично я бы это строение замком ни в жизнь не назвал. Но местным виднее».

— Сейчас будем говорить, а потом думать, — вполне для себя логично ответил правитель. — Если нам дадут такую возможность.

«Что давало повод людям считать хозяев данного строения то богами, то «демонами» и пытаться периодически с ними бороться, я не понимаю. Возможно перекорёженное сознание формировало другие иллюзии необходимых правил жизни. И насилие, даже со стороны тех кого считали могущественными высшими, становилось неприемлемым и рождало бунт и сопротивление, несмотря ни на что. Во всяком случае в частичной разумности Домну я отказать не могу. Сами же хозяева имели совершенно другие представления о жизни, смерти, свободе и нормальности».

Тамаш уже собирался постучать в ворота, когда в голове возник голос:

“ — Раз пришли заходите”.

Судя по всему, голос был в голове и у Домна, так как он резко развернувшись обнаружил, что сзади них находится не кто иной, как Индварн. Возвышаясь над ними на целых два метра и скрестив попарно все четыре руки на груди, он открыл дверцу-калитку, толкнув её хвостом.

— Зверь…, — прошептал Домн как бы сам для себя и, собравшись с духом, начал объясняться: — Мы пришли…

“ — Знаю зачем пришли. Заходите”, — не дав договорить, тот кого до дрожи боялись, руками подтолкнул пришедших и прошествовал следом, приняв облик человека.

Первого кого увидели «смелые» гости войдя во двор замка был, одетый в светло жёлтую подпоясанную накидку, Коащ-Ке-Япаке, выглядевший как худой мужчина. Вошедшие невольно поклонились ему, прекрасно зная кто перед ними.

«Я просто угораю со смеху. Какие только имена для всех «злых» богов они не придумывали. Обязательно свои, более короткие и ёмкие».

За забором большую часть занимал вовсе не «Замок», строение, напоминающее бочку с надетым шутовским колпаком о трёх бубенчиках, а множество обычных домиков и длинное одноэтажное каменное жилище, куда жестом и пригласил пройти встретивший их во дворе «демон Ни-Ам», прозванный ими так в мыслях, в настоящий момент. Внутри было множество отгороженных занавесками отделений, где находились женщины в положении и женщины с детьми разных грудничковых возрастов. Посередине здания в большой и затемнённой комнате, разглядывая, что-то лежащее на столе, стояли Шааки-Нер-Игал и Гай-Дхам-Сур.

«Да-да этот последний был вполне реален, не совсем мёртв и не совсем жив, но точно реален. Стрела Корейга не произвела на него никакого негативного воздействия. Что совсем и не удивительно».

В воздухе перед ними висело объёмное изображение-иллюзия какой-то сложной конструкции со странными обозначениями.

«Современный наблюдатель мог принять это за проекцию или за голограмму, то ли карты звёздного неба, то ли обрывка какого-то сложного химического соединения, но никак ни за то, чем это являлось. А это была часть карты генома человека, представленная и понятная только Старейшинам. Ну а я настоящее знание получил из обрывков мыслеобразов, которыми обменивались эти товарищи, увидеть здесь которых, в самый первый раз, для меня было очень неожиданно и странно».

Аура двух немёртвых Старейшин, не обративших на вошедших никакого внимания, была такова, что Тамаш потерял сознание, а Домн стал белым как мел и тоже начал заваливаться. Индварн подхватил их обоих и понёс дальше за своим отцом, который, пройдя все помещения насквозь, вышел с другой стороны дома на улицу.

В данной области за «Замком» из этих двоих, пришедших в себя, ещё никто не бывал, да и из их знакомых тоже, так как никто до этого не рассказывал о расстилающейся в низине за стенами огромной долине, утопающей в зелени садов и засеянных полей. Здесь также было множество нехитрых одноэтажных домиков, пасся скот и видны были люди занятые хозяйством и другими обычными житейскими делами. Это были в том числе и «отверженные», уже побывавшие в «плену» люди, которых из страха не приняли назад их соплеменники или которые, не найдя понимания среди последних, именно здесь основали свои поселения. Было понятно, что большая часть из них живут здесь абсолютно добровольно и свободны уйти куда и когда захотят, но предпочли остаться и даже помогать, всячески снабжать своих бывших похитителей и вновь прибывших, необходимыми им продуктами и предметами обихода. Жили тут и те, кто по той или иной причине уйти не имели права, да и не смогли бы из-за запрета и страха.