Постепенное приближение. Хроники четвёртой власти

Общение с Куриловым меньше всего напоминало беседу. Из трубки без предисловий понеслись отборные ругательства, слышать подобное в свой адрес Лебедевой ещё не приходилось. Куда делась выдержка, подобающая его сану! Главный по СМИ больше не помышлял о церемониях. Отвечать на этакие фиоритуры нормальным слогом было невозможно. Да ответа и не требовалось. Чтобы донести начальственную волю, вполне хватало – соответственно тогдашним правилам руководства – как можно грубее построить подчинённого. Ярость зажгла чёрным янтарём глаза Ларисы, но она сдержалась и в перепалку не вступила. Вместо этого обнажила своё, журналистское, оружие: отставила трубку подальше от уха, чтобы хоть немного притушить децибелы дурного этого ора, и незаметно для копошащейся в бумагах Ниночки подключила к аппарату своего верного «шпиона». Потом эту диктофонную запись не вырубить даже начальственным топором.

Смысл выволочки был известен: как смела какая-то наглая козявка игнорировать распоряжение сверху (Курилов так и выразился: распоряжение!), и до суда высунуться с темой Златковского-Охрипенко?! Виталий Семёнович верещал, что дура Лебедева не представляет, в какие колёса суёт палки. Что вздумала она путаться под ногами самого высокого городского начальства. Что мэр, не говоря уже о прокуроре Зауралья, со дня на день ждут, когда можно будет начать процесс над организаторами убийства директора «Пластика», все материалы, считай, готовы, а тут какая-то писулька вдруг будоражит общественность сомнениями и предположениями! Хуже того – прямо наводит тень на репутацию высшего эшелона.

– Ты что, Лебедева, твою мать, самая умная? Не боишься против ветра ссать? – капали на плёнку писклявые звуки. – Так я обещаю познакомить тебя с этим ветром поближе. Не угомонишься – узнаешь, какова изнанка у тех, кто держит жизнь под уздцы. Мигом стопчут тебя, и не поморщатся. Достукаешься, так и вместе с семейством. Плевать, что ты – наше лучшее газетное перо! И не таких контрапупили. Не зли больших дяденек, а то как бы не пришлось грызть сухари на нарах. Дай Бог, чтобы не на одних с Охрипенко!

Линия дала отбой, Лариса поспешно выдернула проводки и спрятала диктофон в карман.

– Обтекаешь? – только и спросила Ольга Ивановна, взглянув на перевёрнутый вид подчинённой. Старая аппаратчица хорошо знала, чем пахнут наезды сверху.

Курилов отоспался и на Лизетте с Сеней. Кузовкин учтиво, но холодно поинтересовался у приглашённой для консультации Гришиной, возможно ли отказаться от работы на «Пластик»? Или, по крайней мере, не так явно касаться темы посадки Охрипенко? Получив отрицательный ответ, новый зам загрустил, почесал плешку на затылке, и сказал удручённо:

– Тогда придётся править…

– Это вряд ли, заказчик у нас больно щепетильный. Лебедева ведёт согласования с тамошним адвокатом.

Семён Маркович поник головой и вздохнул в стол:

– Тогда придётся покупать ведёрко для пиздюлей…

Видимо, он не раз бывал в Ларисином положении.

Вешкина встала было в позу: больше никаких порицаемых начальством публикаций! Девочка она, что ли, – получать нагоняи от всяких писунов из мэрии! Но услышав, какие деньги платятся за эту работу, и как заинтересованы в жареных статейках учредители их собственного издания, тоже тихо заткнулась и пошла восвояси – наверное, готовить те же вёдра, что и Кузовкин. Лизетта прожила бурную жизнь…

День был испорчен, и для подъема настроения Лариса напросилась в гости к Сокольскому. Они не виделись больше месяца, поговорить было о чём.

Не успел поздоровевший Андрей распахнуть навстречу подруге свои широченные объятия, как Лариса расплакалась прямо у него на плече.

– Неужто опять Курилов обидел? – пошутил он, вытирая её смуглые щёки своим необъятным платком, не подозревая, что попал в самую болевую точку. Хлюпая и повторяя «Ну почему опять мне такое?» она рассказала о недавнем звонке Витаса.

– Да… Видать, крепко ты сыпанула соли им на хвост, если даже Курилов забыл про всякий политес. А он – хорёк осторожный. Коли себя не помня вопит, значит, его сначала в полный рост поимело собственный шеф. Так с чего у вас сыр-бор разгорелся?

Пока Романыч заваривал неизменный чай с коньячком, Лариса подробно посвятила его в неоконченную эпопею с «Пластиком». Сокольский выслушал хмуро, потом опрокинул, не разбавляя, увесистую рюмку «пятизвёздночного»:

– Попали вы с этим заказом, так попали. Это надо же – напороться на войну аж с самыми верхами! И не соскочишь, пока не иссякнет повод для публикаций. Самое паршивое, что плетью обуха не перешибёшь, а ты у нас нынче та самая плеть и есть. Да, Лора, получается у тебя замешивать скандалы!

Чай, больше похожий на чифирь, поспел. Сокольский втиснул Ларису в обшарпанное гостевое креслице, немного пометался по своему микроскопическому кабинетику, потом пристроился на подоконнике с дымящейся кружкой в руках: