Постижение истории (сборник)

Когда в наши дни пересекаешь Саву, подъезжая поездом к Белграду, любопытно перечитать "Эофен" Кинглейка (36). Когда английский путешественник менее чем столетие назад преодолевал пограничную реку,чтобы попасть на оттоманский берег,он чувствовал себя так, словно отправлялся в мир иной. Австрийский гусар, провожавщий его до парома, прощался с ним столь торжественно, будто усаживал его в ладью Харона. Непосвящен ному английскому наблюдателю и простодушному австрийскому солдату граница между Западом и Востоком могла казаться вратами в мир иной. Однако совершенно другой точки зрения придерживался государственный деятель, который из своего кабине та в Вене натягивал струны европейской дипломатии. Меттерних прекрасно понимал, что древние барьеры рушатся, подточенные временем, и дрожжи западного национализма уже распространились на Восток через старую демаркационную линию. Он знал, что политическая реакция в православно-христианском мире будет бурной и неугасимой.

Меттерниха встревожило греческое восстание против османов в 1821 г. (37). Наделенный незаурядным политическим чутьем, Меттерних сразу же понял, что выступление горстки людей против власти падишаха представляет собой угрозу власти кайзера. Меттерних иастойчиво, хотя и безуспешно, внушал Священному союзу, что принцип наследования должен оставаться нетронутым. Это позволяло бойкотировать греческих повстанцев как нарушителей закона и поддерживать султана Махмуда как помазанника Божьего. С точки зрения сторонников принципа наследования власти,предостережения Меттерниха были вполне своевременны. Ибо триумфальный успех греческих повстанцев - успех, которым они обязаны вмешательству Франции, Великобритании и России, равно как и собственным усилиям,был событием отнюдь не местного значения. Установление самостоятельного независимого национального греческого государства в 1829-1831 гг. сделало очевидным тот факт, что каждый народ Юго-Восточной Европы

153 рано или поздно придет к осознанию необходимости отстаивать свою независимость и национальное единство. Таким образом, греческое восстание 1821 г. в значительной мере предопределило образование Югославии и Румынии в 1918-1920 гг. Действительно, предчувствия не обманули Меттерниха, когда он в лязганье оружия на Пелопоннесе услышал похоронный звон по Дунайской монархии.

Любопытно также на современном уровне знаний сравнить австрийский этос с турецким этосом, с одной стороны, и с баварским - с другой.

Из обломков Дунайской монархии и Оттоманской империи, разрушенных мировой войной 1914-1918 гг., появились Австрия и Турция. Эти две.республики странно похожи одна на другую, так как они следовали тому конвенциальному типу современного парламентарного национального государства, который был глубоко чужд и габсбургской, и Оттоманской империи. Однако это формальное сходство Австрии с Турцией не имеет существенного значения в свете их принципиального различия в этосе. Австрийцы,травмированные результатами войны 1914-1918 гг., приняли новый порядок пассивно, со смирением и горечью. Турки в отличие от них после капитуляции снова подняли оружие против победивших держав и добились равноправных переговоров с победителями. Более того, турки усмотрели в катастрофе Оттоманской империи возможность возвратить свою юность и изменить свою судьбу. Таким образом, они встретили новый порядок не пассивно, а с открытыми объятиями и стали ревностно ему следовать. Они с радостью ступили на путь вестернизации вслед за своими бывшими подданными - греками, сербами, болгарами и румынами.

Как можно объяснить эти два противоположных психологических явления? Нельзя не признать, что современный турецкий этос представляет собой нечто совершенно новое. Ибо с ХV в., то есть с конца динамической эпохи, и до 1919 г. турки, невзирая на все превратности своей истории,были последовательно консервативны. Во дни своего расцвета они тучнели и жирели, а когда наступило неблагополучие, стали малоподвижны и невосприимчивы к невзгодам, словно мулы, которых, сколько ни погоняй, они не прибавят шагу.

Бывшее правящее меньшинство турецких землевладельцев, оказавшись между 1683 и 1913 гг. выброшенным на берег и обнаружив себя среди чужаков и при другом, чуждом им правлении, восприняло внезапный и резкий поворот судьбы столь же пассивно, как австрийцы восприняли крах 1918 г. Одни из них оставляли свои родовые земли и мигрировали в глубь постоянно сжимающейся Оттоманской империи; другие же, слишком инертные, чтобы совершить даже этот отрицательный ответ на вызов человеческого окружения, смирялись, опускаясь постепенно на дно социальной лестницы. Что же касается тех представителей правящего

153