Читаем Постижение истории полностью

Из обломков Дунайской монархии и Оттоманской империи, разрушенных мировой войной 1914-1918 гг., появились Австрия и Турция. Эти две республики странно похожи одна на другую, так как они следовали тому конвенциальному типу современного парламентарного национального государства, который был глубоко чужд и габсбургской, и Оттоманской империи. Однако это формальное сходство Австрии с Турцией не имеет существенного значения в свете их принципиального различия в этосе. Австрийцы, травмированные результатами войны 1914-1918 гг., приняли новый порядок пассивно, со смирением и горечью. Турки в отличие от них после капитуляции снова подняли оружие против победивших держав и добились равноправных переговоров с победителями. Более того, турки усмотрели в катастрофе Оттоманской империи возможность возвратить свою юность и изменить свою судьбу. Таким образом, они встретили новый порядок не пассивно, а с открытыми объятиями и стали ревностно ему следовать. Они с радостью ступили на путь вестернизации вслед за своими бывшими подданными – греками, сербами, болгарами и румынами.

Как можно объяснить эти два противоположных психологических явления? Нельзя не признать, что современный турецкий этос представляет собой нечто совершенно новое. Ибо с XV в., то есть с конца динамической эпохи, и до 1919 г. турки, невзирая на все превратности своей истории, были последовательно консервативны. Во дни своего расцвета они тучнели и жирели, а когда наступило неблагополучие, стали малоподвижны и невосприимчивы к невзгодам, словно мулы, которых, сколько ни погоняй, они не прибавят шагу.

Бывшее правящее меньшинство турецких землевладельцев, оказавшись между 1683 и 1913 гг. выброшенным на берег и обнаружив себя среди чужаков и при другом, чуждом им правлении, восприняло внезапный и резкий поворот судьбы столь же пассивно, как австрийцы восприняли крах 1918 г. Одни из них оставляли свои родовые земли и мигрировали в глубь постоянно сжимающейся Оттоманской империи; другие же, слишком инертные, чтобы совершить даже этот отрицательный ответ на вызов человеческого окружения, смирялись, опускаясь постепенно на дно социальной лестницы. Что же касается тех представителей правящего сословия, что удерживались на вершине Оттоманской империи, их могла подтолкнуть к вестернизации социальных учреждений только большая сила. Но они действовали половинчато и прилагали минимальные усилия, едва позволяющие империи выжить.

Чем же объясняются кардинальные изменения, охватившие вдруг сознание турок? И как в этом случае следует объяснить обратный сдвиг в австрийских настроениях, крутой поворот от героизма 1682-1683 гг. к «пораженчеству» настоящего времени?

Ответ следует искать в действии закона Вызова-и-Ответа. Венцы более двух столетий жили как имперский народ в своих габсбургских владениях, вместо того чтобы исполнять историческую роль защитников форпоста западного общества против османов. В этом нестимулирующем окружении последнего периода они приучились во всем полагаться на династию, и, когда имперское правительство объявило ультиматум Сербии, что было началом мировой войны 1914-1918 гг., они подчинились закону мобилизации, словно овцы пастуху, не ведая, что идут на живодерню. Ими двигала вера в императора Франца-Иосифа, слепая вера в то, что все, что он предпринимает, есть результат провидения.

Турки, с другой стороны, ответили в свой «одиннадцатый час» на вызов со стороны Запада. Накануне соглашения о прекращении военных действий в 1918 г. турки поняли, что оказались в ситуации, где должны либо победить, либо умереть – отступать было некуда. В этот решающий час они были преданы оттоманской династией, – создавшей не только империю, но и самих османских турок. Это предательство заставило турок полагаться на самих себя и обрекло на борьбу за выживание. Ибо в 1919-1922 гг. турки сражались уже не за своего падишаха и его владения. Они сражались за собственную родину. Турецкий народ был поставлен перед необходимостью выбирать: аннигиляция или метаморфоза. Сила вызова, перед которой предстали турки, была уравновешена соразмерной силой ответа в «одиннадцатый час» их истории. Реверсия в направлении давления между западным миром и основной областью православного христианства, проявившись под стенами Вены в 1683 г., продолжается затем в виде переноса стимула, что в свою очередь нашло свое отражение в этосе двух сообществ, испытавших на себе ситуацию Вызова-и-Ответа.

Что же касается сравнения Австрии с Баварией, то здесь интересно то, что Бавария и Австрия были первоначально элементами единого целого. Первоначально Австрия представляла собой форпост Баварии, а вернее, ряд ее восточных форпостов, таких, как Верхняя Австрия, Нижняя Австрия, Штирия [281].

Перейти на страницу:

Похожие книги

1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

В представленной книге крушение Российской империи и ее последнего царя впервые показано не с точки зрения политиков, писателей, революционеров, дипломатов, генералов и других образованных людей, которых в стране было меньшинство, а через призму народного, обывательского восприятия. На основе многочисленных архивных документов, журналистских материалов, хроник судебных процессов, воспоминаний, писем, газетной хроники и других источников в работе приведен анализ революции как явления, выросшего из самого мировосприятия российского общества и выражавшего его истинные побудительные мотивы.Кроме того, авторы книги дают свой ответ на несколько важнейших вопросов. В частности, когда поезд российской истории перешел на революционные рельсы? Правда ли, что в период между войнами Россия богатела и процветала? Почему единение царя с народом в августе 1914 года так быстро сменилось лютой ненавистью народа к монархии? Какую роль в революции сыграла водка? Могла ли страна в 1917 году продолжать войну? Какова была истинная роль большевиков и почему к власти в итоге пришли не депутаты, фактически свергнувшие царя, не военные, не олигархи, а именно революционеры (что в действительности случается очень редко)? Существовала ли реальная альтернатива революции в сознании общества? И когда, собственно, в России началась Гражданская война?

Дмитрий Владимирович Зубов , Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Документальная литература / История / Образование и наука
100 знаменитых памятников архитектуры
100 знаменитых памятников архитектуры

У каждого выдающегося памятника архитектуры своя судьба, неотделимая от судеб всего человечества.Речь идет не столько о стилях и течениях, сколько об эпохах, диктовавших тот или иной способ мышления. Египетские пирамиды, древнегреческие святилища, византийские храмы, рыцарские замки, соборы Новгорода, Киева, Москвы, Милана, Флоренции, дворцы Пекина, Версаля, Гранады, Парижа… Все это – наследие разума и таланта целых поколений зодчих, стремившихся выразить в камне наивысшую красоту.В этом смысле архитектура является отражением творчества целых народов и той степени их развития, которое именуется цивилизацией. Начиная с древнейших времен люди стремились создать на обитаемой ими территории такие сооружения, которые отвечали бы своему высшему назначению, будь то крепость, замок или храм.В эту книгу вошли рассказы о ста знаменитых памятниках архитектуры – от глубокой древности до наших дней. Разумеется, таких памятников намного больше, и все же, надо полагать, в этом издании описываются наиболее значительные из них.

Елена Константиновна Васильева , Юрий Сергеевич Пернатьев

История / Образование и наука
Лжеправители
Лжеправители

Власть притягивает людей как магнит, манит их невероятными возможностями и, как это ни печально, зачастую заставляет забывать об ответственности, которая из власти же и проистекает. Вероятно, именно поэтому, когда представляется даже малейшая возможность заполучить власть, многие идут на это, используя любые средства и даже проливая кровь – чаще чужую, но иногда и свою собственную. Так появляются лжеправители и самозванцы, претендующие на власть без каких бы то ни было оснований. При этом некоторые из них – например, Хоремхеб или Исэ Синкуро, – придя к власти далеко не праведным путем, становятся не самыми худшими из правителей, и память о них еще долго хранят благодарные подданные.Но большинство самозванцев, претендуя на власть, заботятся только о собственной выгоде, мечтая о богатстве и почестях или, на худой конец, рассчитывая хотя бы привлечь к себе внимание, как делали многочисленные лже-Людовики XVII или лже-Романовы. В любом случае, самозванство – это любопытный психологический феномен, поэтому даже в XXI веке оно вызывает пристальный интерес.

Анна Владимировна Корниенко

История / Политика / Образование и наука