Постижение Петербурга. В чем смысл и предназначение Северной столицы

Параллельные заметки. А может, всё как раз наоборот? Может, в эти самые тяжёлые для Петербурга дни, когда он зимой зарастал нечистотами, а летом — травой и бурьяном, с него, наконец, сходил налёт величаво-неприступной столичности, и он тем самым становился вдруг понятней, родней своим жителям и оттого вдруг казался им по-настоящему красивым?.. Не это ли имела в виду Нина Берберова, когда, вспоминая лето 1921 года, писала в свой мемуарной книге «Курсив мой»: «И величественное убожество Петербурга было тихо и неподвижно: весь город тогда был величествен, тих и мёртв, как Шартрский собор, как Акрополь» [5. С. 150]?..

Не только в России, но, пожалуй, и во всём мире вряд ли отыщется ещё один такой город, которому столько раз грозили проклятьями и смертью. Временами петербургский катастрофизм возрождался даже, казалось бы, без всяких поводов. Так, «…на рубеже XIX и ХХ столетий… — пишет историк северной столицы Наум Синдаловский, — от Москвы до Ла-Манша пророки и пророчицы всех мастей и уровней сулили неизбежную гибель Санкт-Петербургу. Одна итальянская предсказательница была наиболее категорична. В районе Петербурга, утверждала она, произойдёт мощное землетрясение, во время которого дно Ладожского озера подымется и вся вода колоссальной волной хлынет на Шлиссельбург, а затем, всё сокрушая и сметая на своём пути, достигнет Петербурга. Город будет стёрт с лица земли и сброшен в воды залива. Другая пророчица — некая, как её аттестовали русские газеты, “добрая волшебница” с берегов Сены Анна-Виктория Совари, или госпожа Тэб, заклинала: “Бойтесь огня и воды! Грядёт крупная стихийная катастрофа. Петербург постигнет участь Мессины” По словам госпожи Тэб, должно было произойти крупное вулканическое извержение и перемещение больших масс воды, поэтому “Петербургу грозит смыв грандиозной волной в Финский залив или, наоборот, в Ладожское озеро, смотря по тому, с какой стороны хлынет вода”» [33. С. 479]. Даже в преддверии 300-летия Петербурга, — продолжает историк, «из богатого арсенала петербургского городского фольклора были извлечены самые невероятные предсказания о том, что “граду сему три века”. По одним легендам, об этом предупреждал небезызвестный монах Авель, по другим — сам Пётр I. Начались соревнования отечественных астрологов. Одни из них поспешили предсказать, что в 1989 г. произойдёт взрыв на Ленинградской атомной электростанции, отчего городу грозят всяческие катаклизмы. В апреле 1992 г. по Петербургу ходил некий Юрий Плеханов, на груди которого висел плакатик с коротким, но категоричным пророчеством: “13 апреля — наводнение!”» [33. С. 479].

Причины всех этих эсхатологических настроений вроде бы выстраиваются сами собой. Во-первых, город появился на гибельном месте — болотистом, регулярно осаждаемом страшными наводнениями. Во-вторых, возведён был на костях первостроителей, а потому Смерть, по сути, стала первым его жителем. В-третьих, рос и развивался в непосредственной близости к российской власти, которая почти всегда держалась на крайней жестокости и сеяла вокруг себя гибель.

К этому можно добавить и в-четвёртых, и в-пятых, и в-шестых, и в-десятых… Однако любые объяснения подобного рода всё равно оставят недосказанность, ибо, по большому счёту, катастрофичность Петербурга — только производное от катастрофичности самой России. Внутренняя политика, проникнутая таким отношением к собственному народу, которое встречается разве что у завоевателей, регулярно приводила к массовым бунтам, нередко грозившим уничтожить российскую государственность. А внешняя политика, основанная на великодержавной спеси, агрессивности и лжи, периодически оборачивалась крупными войнами, которые в иных случаях ставили на грань исчезновения и саму российскую нацию.

Если уж говорить о «граде обречённом», то это определение куда больше подходит Москве. Сколько раз Белокаменная готовилась к осаде или всё же была осаждена то восставшими крестьянами, то внешними врагами! Сколько раз она горела в страшных пожарах! А как забыть, что её дважды завоёвывали и разоряли — сперва поляки в XVII веке и затем французы в XIX-м!..