Постижение Петербурга. В чем смысл и предназначение Северной столицы

В общем, большинство нынешних петербуржцев уже не хотят, чтобы их город вновь стал столицей страны, даже хотя бы частично. Вот характерное мнение на сей счёт, которое высказал на страницах газеты «Невское время» Александр Марголис, сопредседатель петербургского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИиК): «Для возвращения Петербургу столичного статуса я не вижу никаких глубинных предпосылок. Нынешнюю передачу городу некоторых столичных функций воспринимаю как некое театральное действо. Думаю, многие жители со мной согласятся: никаких существенных перемен после переезда в Петербург Конституционного суда, а также после возвращения Главного штаба ВМФ не произошло. Уверен, если к нам переедут Высший арбитражный и Верховный суды, всё равно это никак не скажется на самооценке горожан. Декоративность таких перемещений и в том, что якобы надо дистанцировать судебную власть от исполнительной. Но всерьёз полагать, что давление ослабнет в силу расстояния, по меньшей мере, наивно. Мнение о том, что расцветёт экономика города, тоже не выдерживает никакой критики: бизнес тянется к тем структурам, от которых зависит» [2].

Но не скажется ли пагубным образом отказ от столичности на будущем Петербурга? Ведь ещё в 1764 году в речи на открытии Императорской Санкт-Петербургской Академии художеств Александр Сумароков предрекал: «Узрят тебя, Петрополь, в ином виде потомки наши: будешь ты северный Рим. Исполнится мое предречение, ежели престол монархов не перенесется из тебя…» [1. С. 51]. О том же в 1797 году предостерегал Гавриил Державин: «Удалится же двор, исчезнет его (Петербурга. — С. А.) великолепие» [1. С. 55].

Если понимать под словом «столица» исключительно административный центр государства, как это всегда и было, тогда, конечно, перспективы Петербурга и вправду плачевны. Однако в современном мире понятие «столица» давно уже обрело многовариантный смысл. Мы знаем немало европейских городов, которые в своё время тоже утеряли столичный статус или вообще никогда не были официальными столицами, но ни у кого язык не повернётся назвать их провинциальными. Больше того, некоторые города, в которых находятся высшие институты государства и его руководство, в сравнении с другими мегаполисами страны скорее можно назвать городками. И с позиций современности становится ясно, что тоска по былой столичности, которой был отмечен весь ленинградский век Петербурга, на самом деле проистекала не из потери городом его административного статуса, а из утраты главной функции — быть образцом, законодателем мод для всей России во всём — в поведенческих стандартах, в уважении к искусствам и наукам, к интеллектуализму. Это была тоска по утрате звания «города-просветителя», «города-наставника».

Параллельные заметки. Интересную версию понимания столичности предлагает известный петербургский политолог Валерий Островский: «…столичный дух может прорастать только на почве массового провинциализма. Если страна теряет провинциальный дух окраин — с ним уходит и столичное самодовольство. Так случилось с Францией, где Лион перехватил у Парижа титул культурной столицы. Впрочем, бывают и обратные примеры. Провинциальный двадцать лет назад Берлин сегодня реальная столица объединённой Германии, вернувшая себе дух авангардной культуры 1920-х годов. В Италии же Рим никому не уступает дух столичного авангардизма, и это притом, что соперничать приходится не только с Флоренцией, Миланом, Венецией, но и ещё с двумя десятками культурных центров мирового значения. Секрет в том духе авангардизма, который римляне тщательно культивируют в себе и в своём городе.