Постижение России. Опыт историософского анализа

До сих пор сложности и небывалые противоречия исторических преобразований в России после Октября 1917-го связывали с недостаточно высоким уровнем формационного развития России - российского капитализма. Отчасти это именно так, ибо чем более развитым оказывается общество, тем не только большим потенциалом развития оно обладает, но и ближе подходит к необходимости освоения новых форм социальности, к самой возможности перехода к ним. Они становятся доступным идеалом для развитых производительных сил. Для менее развитого общества такой идеал менее доступен, а такой переход менее вероятен, поскольку сопряжен с большими трудностями - общество просто не готово к освоению новых форм социальности. А, как известно, "ни одна общественная формация не погибнет раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созревают условия их существования в недрах самого старого общества"11.

Это обрекает общество на доразвитие своих производительных сил в недрах старых форм социальности или на такой проект модернизации, который будет сопряжен с немалыми сложностями при освоении новых формационных качеств общества, так как будет предполагать доразвитие производительных сил в новых формах производственных отношений, опережающих и уровень, и характер их развития. И весь вопрос в этой связи заключается в том, до какой степени они будут опережать наличные производительные силы, ибо из форм развития они могут превратиться и в их оковы не только тогда, когда отстают от развития производительных сил, но и тогда, когда их опережают. Ведь это тоже форма несоответствия, другая, но несоответствия.

Для России все это имело особое значение, так как, с одной стороны, в начале XX века она была страной среднеразвитого капитализма. Следовательно, согласно формационной логике истории, ее производительные силы по-настоящему и до конца еще не исчерпали всех возможностей своего развития в рамках буржуазных производственных отношений. А с другой, революция привела к предельно резкой смене производственных отношений, к таким формам социальности, которые заметно опережали наличный уровень производительных сил. В итоге страна после Октября 1917-го перешла к решению проблем социализации капитализма и при этом самыми радикальными методами, не до конца решив проблемы самого капитализма в России, ее капиталистического развития. Все это многое объясняет в истории России XX века, те сложности и противоречия, с которыми она столкнулась после Октября 1917-го, правда, не объясняя, а, пожалуй, еще больше запутывая другое - почему тогда революция победила все-таки в России.

Именно в этой связи стоит обратить внимание на общий опыт эволюционных преобразований в неживой, живой и социально организованной материи, свидетельствующий в пользу признания реальности тенденции к радикальным переходам к новому качеству с уровня как раз средне-, а не высокоразвитости. И это многое объясняет в том, почему, несмотря на то, что революционный кризис переживала в первой четверти XX столетия не только одна Россия, а, по существу, вся Европа, но революция победила все-таки в ней одной. И этот факт явным образом противоречит представлениям об "исторической преждевременности" революции в России и именно Октябрьской, коль скоро именно она стала фактом истории. Ее реальность нельзя объяснить и действием случайных причин и, тем более, субъективного происхождения. Революции вообще не делаются по заказу, с опорой на мобилизацию только субъективного фактора в истории. Они подготавливаются всей историей. И российские революции не были исключением.

Напомним, Октябрьская была уже третьей революцией, начиная с 1905 года. Россия была беременна революцией, и просто революционные роды сумели наиболее успешно принять именно большевики и их леворадикальные союзники. Но нельзя быть готовым к революции, но не быть готовым к революционным изменениям общества, так как необходимость их осуществления и подготавливает необходимость самой революции. Между победой революции и возможностью революционных преобразований существует прямая зависимость. Ни одна революция не победит без реальности потенциала революционных изменений. И он у России был, коль скоро в России победила революция. И он был не только как социалистический, но и как капиталистический. И в этом суть главного противоречия Октября 1917-го, отложившего свой отпечаток на всю историю России XX века.