Постижение России. Опыт историософского анализа

В данном случае речь идет о принципиально ином, достижении иных целей и смыслов в истории - о разрушении цивилизационных основ бытия в истории, тех, которые отвечают за воспроизводство самой истории, самих цивилизационных принципов бытия истории, то есть таких, которые могут быть только такими и никакими другими или не быть вовсе. Иначе история перестает просто быть, быть историей данной локальной цивилизации, данного типа цивилизационного бытия и развития в истории. Все это предполагает вталкивание локальной цивилизации в инфернальный поток истории, в котором все возможно, вплоть до самоубийства локальной цивилизации средствами самой локальной цивилизации. Оно завершается актами отказа локальной цивилизации от ценностей своей идентичности в истории, от своих святынь, от самой истории, ее продолжения на основе своей локальности, в конце концов, от духовных основ истории в душе каждого человека.

Это трудно достигаемая реальность в истории, которая для этого должна подпитываться особыми основаниями и причинами, ибо личность, как персоналистическая основа истории, так просто не может отказаться от духовных основ истории в основах своей души, не отказавшись от того, что делает и сохраняет ее в качестве личности. Это последний бастион ее бытия и не только исторического, но и экзистенциального, после прорыва которого не просто все возможно, но потому и все возможно, что не остается больше ничего святого в душе, а потому и в истории. Вот почему всякое историческое, экзистенциальное и персоналистическое в истории до последнего сопротивляется процессам разрушения и растворения базовых ценностей идентичности в истории.

Вот почему попытка слома цивилизационной идентичности в истории обычно провоцирует другую ситуацию - вечного перехода от того, что социум есть и чем только может являться в пределах локальности данной цивилизации к тому, чем он не может быть в принципе - элементом локальности иной цивилизации. Увы, но в реальной истории ХХ столетия Россия дважды оказалась в положении вечного перехода к тому, чем она стать не может в принципе: первый раз, в начале столетия при переходе к всечеловеческой коммунистической цивилизации, второй раз, в конце столетия при попытке стать элементом американо-европейского цивилизационного универсума.

Мы не можем стать Европой, но одновременно с этим отказываемся и от того, чем объективно являемся - Россией и чем можем стать - Великой Россией, основой великой цивилизации, великой культуры, великой духовности. И в этом конечная цивилизационная суть раздирающих нас исторических противоречий.

Таким образом, евроцентристский проект цивилизационной идентичности России на самом деле является не столько средством поиска и утверждения основ подлинной цивилизационной идентичности России, сколько средством слома этой идентичности, идейным основанием и обоснованием этого слома, духовным источником цивилизационного раскола России на национальную и вненациональную Россию, на ту, для которой Россия - это абсолютный максимум истории, и на ту, для которой она - "вечно больное дитя Европы". Завершением всего этого неизбежно становится втягивание России в режим исторического развития, основанного на логике не просто социальных революций, а тягчайших цивилизационных потрясений, на логике цивилизационного погрома исторической и национальной России.

Вполне естественно, все это не может не вызывать негативного отношения к теории и практике евроцентристского цивилизационного проекта идентичности России. Правда, при этом негативное отношение к евроцентризму, как к проекту цивилизационной идентичности России, не следует путать с отношением к самой Европе. Сам по себе он еще не основание для негативного отношения к Европе как таковой. В конце концов, Европа не виновата в том, что часть России находится в перманентном и, судя по всему, далеко зашедшем кризисе идентичности, всякий новый раз провоцирующий ее на оппозицию исторической и национальной России. Это проблемы не Европы, а потерявшей себя в истории России, точнее, той ее части, которая сделала ставку на разрушение национального начала России, как главного барьера, якобы препятствующего вхождению России в цивилизацию.