Постижение России. Опыт историософского анализа

Но в том-то и дело, что характер не только российской и в ней русской интеллигенции, но и русской нации в целом определяется всей историей России и всем, что было в истории России, в частности, и за советский период ее развития, с его стандартами внеисторического и вненационального отношения к собственной истории и нации - отношения, так сказать, "по избранным местам", с кристально чистых классовых позиций. Классические образцы именно такого отношения к истории России, правда, с несколько иных и в лучшем случае вненациональных позиций в данном случае и демонстрирует автор, считая недопустимым "двигаться вперед с головой, повернутой назад, оправдываясь красивыми формулами "верности традициям", "памяти предков", "национальной идентификации"1.

Но если нет "верности традициям", "памяти предков", "национальной идентификации", то верностью чему, памятью чего, ценностями идентичности какой нации и какой истории все это становится? Верностью ни к чему, памятью ничего, никакими ценностями идентичности - ничем и ни в какой истории - вот чем становится идея "ломки архетипа", отказ от ценностей традиции и традиционализма. Это часть проекта не исторической модернизации России, а ее исторической деморализации, ибо "которая земля переставляет свои обычаи, та земля долго не стоит".

В конце концов, надо считаться и с опытом истории, пытаться извлекать из него поучительные уроки. Ведь одна такая эпоха "ломки архетипа" в истории России в ХХ столетии уже состоялась и была связана с большевизацией России, с попыткой преодоления ее в истории в качестве России, втянувшей и страну, и нацию в невиданные потрясения цивилизационных основ ее бытия в истории. Так, может, хватит экспериментов над русской и союзными ей нациями, над национальными архетипическими основами их бытия в истории, хватит потрясений, обусловленных целями и задачами цивилизационного переворота. Может, все-таки сделать правильные выводы из собственной истории: дать возможность и стране, и нации начать жить ценностями собственной идентичности - национальной, исторической, цивилизационной, развиваться через их саморазвитие, а не через их преодоление в истории.

Тем более что национальные архетипы как национальные не преодолеваются в принципе. Это феномены, с которыми живут и умирают, больше того, за которые умирают, ибо это последние основания всякого бытия в истории, их национальные святыни. Они могут модернизироваться, но никак не преодолеваться, ибо с их преодолением преодолевается исторический субъект их носитель в истории и, следовательно, сама история. Вот почему всякое посягательство на ценности национальной идентичности в истории есть посягательство на сами основы бытия нации в истории. Ломка архетипов - это отказ от ценностей национальной идентичности - процесс, расчищающий геополитическое пространство для других наций, превращающий геоисторическое пространство в пространство господства других наций и культур, в другое цивилизационное пространство. Это процесс, завершающийся превращением национального субъекта в истории в этнографический материал для истории других наций и культур. Вот чем в итоге завершается "отказ от устойчивых в течение сотен лет архетипических реакций" - национальным и историческим предательством.

Но есть и другая цивилизационная тенденция в историческом развитии современной России - национальная. В ее пределах критическое отношение к коммунистическому периоду цивилизационного развития России (и не только к нему) не доводится до его тотального отрицания. Отрицанию подлежат лишь наиболее одиозные составляющие как самого коммунистического исторического проекта преобразования человечества и его истории, так и результаты его осуществления в России, и прежде всего те, с которыми связан слом национальной, цивилизационной и исторической идентичности России и в ней русской нации. По сути, ставится задача преодоления не самой исторической реальности, того, что уже ушло в историю. Здесь главная цель заключается в нечто принципиально другом - в том, чтобы примириться с ней как с историей - и с хорошим, и плохим в ней как, в конце концов, и с хорошим, и плохим в своей собственной истории, из которой следует извлекать уроки, но которой бессмысленно мстить и тем более пытаться преодолеть как историю.