Постижение России. Опыт историософского анализа

Вот почему идея тотальной деидеологизации - очередная иллюзия, так как на самом деле процессы, которые навязываются такой идеей, завершаются либо тотальной хаотизацией, либо банальностями переидеологизации общества и его сознания. Сознание человека вообще не терпит пустоты, так как всякое умаление одной системы ценностей неизбежно будет приводить и приводит к усилению другой, иной идеологии. И весь вопрос в этой связи заключается лишь в том, какая идеология заполнит эту пустоту, образовавшуюся после краха вненациональных идеологем.

С учетом трагических итогов векового искушения ценностями национально анонимного и безосновного бытия в истории есть все основания рассчитывать на то, что образовавшуюся духовную и аксиологическую пустоту заполнит идеология национального возрождения России и, следовательно, идеология национальной и исторической России. Она должна стать базой, надстраивающей над собой и форматирующей под себя любые другие идеологические проявления и процессы в обществе - любые, начиная от крайне левых и кончая крайне правыми идеологемами. Ибо в этой жизни все проходит, но Россия историческая и национальная Россия должна оставаться, неизменной сохраняя свою локально цивилизационную суть - национальную, культурную, духовную.

Но на этом пути обретения национальной идеологии для идеологического и духовного обеспечения национального возрождения есть серьезные препятствия. И главное из них сводится к отсутствию в России достаточно благоприятных условий для становления полноценной национальной идеологии. Для своей реальности в истории она нуждается как минимум в реальности субъекта-носителя такой идеологии - нации, ибо развитая национальная идеология - плод развитых наций. В истории укореняется и получает развитие только то, что укореняется и получает развитие в человеческом сознании, усваивается общностью людей и превращается в основу бытия их сознания и вслед за этим в основу их бытия в самой истории. Русские же в России больше напоминают население, пока еще населяющее эту страну, чем нацию, осознанно творящую свою историю как национальную. Ибо в итоге всех экспериментов над национальными основами бытия русских в России и России в мире нация оказалась отчужденной от ценностей национальной идентичности в масштабах, чрезвычайно опасных для самих основ национального бытия в истории.

И вместе с тем, если у России еще есть свои национальные и государственные интересы, то они неизбежно должны осмысливаться в национально-государственных формах. Если таких интересов нет, уже нет или вообще нет, то нет необходимости и в национально-государственной идеологии. Но в том-то и дело, что они, национально-государственные интересы, пока еще есть, так как пока еще есть Россия. Уникальность переживаемой исторической ситуации в том и заключается, что после Августа 1991-го у власти в России оказалась власть, лишенная внятных идеологических приоритетов, если не сказать точнее - идеологии вообще. Власть, лишенная идеологии, идеологического обеспечения собственной власти - это противоречие в определении, это власть, никого и ничего не представляющая, кроме собственных претензий на власть.

В этом суть идеологической трагедии Августа 1991-го: если коммунистическая власть, ее идеологическая трагедия состояла в излишней заидеологизированности власти, то трагедия новой власти заключается в другой крайности - в излишней деидеологизации. Ее проявления достаточно многообразны, а последствия не столь безобидны, как может показаться на первый взгляд. Ведь произошло нечто из разряда явно несуразного: государство и власть на целое десятилетие полностью или почти полностью устранились от формулирования каких бы то ни было национально и социально значимых приоритетов развития помимо тех, которые навязывались шокирующей приватизацией, устранились от внятного проявления своей позиции по главным жизнеопределяющим вопросам бытия, от расстановки каких бы то ни было акцентов и в первую очередь нравственных. Государство и власть вообще нравственно устранились из истории, просто ушли из нее в качестве субъектов нравственного бытия истории.

И это, разумеется, не случайно, так как с самого начала реформ власть начала дистанцироваться от главных центров идеологического самоопределения в истории России - от центров исторической и национальной России, от ценностей цивилизационной, исторической и национальной идентичности России и в ней русской нации. И это закономерно, так как у власти в России в очередной раз оказалась вненациональная Россия, которая вновь начала искать ценности идентичности и источники идеологического самоопределения в истории по ту сторону национального и исторического бытия России - в абстракциях от общечеловеческого в истории или в идеологемах иных цивилизаций и культур, а в ряде случаев не делая даже и этого, ошибочно полагая, что власть сама по себе уже есть идеология.