Постижение России. Взгляд социолога

Факт, что модусы суть проявления абстрактной ценности «социальная значимость», можно аргументировать двояким образом. Во-первых, это явствует из ее определения. Ясно, что люди, носители модусов, способны оказывать большее воздействие на ход событий в обществе по сравнению с теми, кто их не имеет. Во-вторых, это подтверждается возможностью превращения модусов друг в друга, хотя и не на взаимной основе. Так, святость может перейти во власть, а слава (популярность) – в богатство, мастерство – в славу, но обратные переходы не всегда возможны или затруднены (что говорит о наличии какой-то иерархии между модусами).

Многие модусы могут иметь отрицательный знак по отношению к деятелю и к интересам общества. Так, знание может быть ложным, известность дурной (плохая репутация или известность преступника), власть незаконной или противозаконной, хозяйство или богатство могут использоваться в преступных целях или получены преступными путями, громадный долг можно считать отрицательным богатством и т.п. Но, в любом случае, с людьми, обладающими этими ценностями, другие люди «считаются», их «принимают во внимание».

Обладание разными модусами сказывается на разных сферах жизнедеятельности общества, что обусловлено видами общения, с которым связаны модусы.

Так, значимость мудреца отлична от значимости богача, художника, хозяина, вождя и т.д. Различна между собой и значимость последних, поскольку деятельность каждого из них имеет особый «продукт». Вождь принимает решения, мудрец хранит и добывает знание, хозяин организует использование природных и социальных ресурсов и т.п. Кроме того, разнятся способы достижения разных модусов. Нельзя с помощью одной и той же деятельности достичь славы, богатства, святости, власти и т.п.

Так, притчу о богаче, которому труднее попасть в царство Божие (обрести святость), чем верблюду пройти сквозь игольное ушко, можно истолковать весьма рациональным образом (особенно, если учесть, что «игольное ушко» есть метафорическое название прохода в иерусалимской стене, через который мог протиснуться лишь человек). Богач не может обрести святость не потому, что он владеет богатством, но потому, он занимается его охраной и приращением и ориентирован в своей деятельности не на дух, а на материю. Самореализация через богатство дает ему смысл и радость жизни. Нельзя одновременно служить духу и самоутверждаться в материальном мире, это разнонаправленные деятельности («Не можете служить Богу и мамоне» [Матф. 6.24].

Напротив, возможны сочетания модусов, легко совместимых друг с другом. Их естественные соединения возникают на основе одного вида общения. Легко сочетаются между собой знание и слава – рече-коммуникационное общение, богатство и хозяйство – деятельностное общение и т.д. Мастерство и знание хорошо сочетаются с любым модусом, поскольку могут выступать в качестве средства в любом виде общения.

Реальным деятелям полезно обладать сочетанием совместимых ценностей, чтобы добиться устойчивой социальной значимости, Богатство желательно иметь в сочетании с хозяйством, знание – со славой и т.п. Возможно также «сращивания» богатства и власти, когда бюрократия и буржуазия практически сливаются воедино, что отчасти происходит в исламском мире [Ланда, 2006, с.91], да и российским предпринимателям для нормального ведения хозяйства также требуется доля политической власти [Неверов, 1993].

На основании способности модусов социальной значимости переходить друг в друга можно выстроить их иерархию (хотя не строго линейную). Тогда в ней высшей ценностью оказывается святость, низшей – богатство. Отчасти эта иерархия находила отражение в трудах древних мыслителей («идеальное государство» Платона), а также воплощалась на практике в сословнокастовых системах Древнего Египта и Индии.

Для некоторых модусов социальной значимости можно, вероятно, подобрать «антиценность». Так, святости противостоит греховность, богатству – нищета, знанию – невежество и т.п., которые в сознании людей способны соединяться «перекрестным образом.

Взятые из противоположных рядов «позитивная» и «негативная» ценности как бы усиливают одна другую или считаются едва ли не необходимыми взаимными атрибутами. Например, святости часто сопутствует нищета. В средние века «праведник мыслился бедным, ибо бедность – добродетель, каковой ни в коем случае не могло быть богатство» [Гуревич, 1972, с.219], а знание легко сочетается с греховностью – «дьявольская мудрость». Возможно, теоретический анализ сочетаний ценностей из этих двух рядов позволил бы лучше осветить особенности человеческого поведения в разные исторические эпохи.