Посткапитализм. Путеводитель по нашему будущему

В этом, собственно, и состоит мировая политика с 2008 года. Печатается так много денег, что стоимость их заимствования для банков падает до нуля или даже становится отрицательной. Когда реальная процентная ставка становится отрицательной, вкладчики, – которые могут обезопасить свои деньги только путем покупки правительственных облигаций, – вынуждены отказаться от каких-либо доходов со своих сбережений. Это, в свою очередь, стимулирует восстановление рынков недвижимости, товаров, золота и акций, поскольку заставляет вкладчиков инвестировать свои средства в эти более рискованные сферы. На настоящий момент результатом является шаткое восстановление, однако стратегические проблемы остаются нерешенными.

Рост в развитом мире слаб. Америка восстановилась лишь потому, что довела федеральный долг до 17 триллионов долларов. Триллионы напечатанных долларов, иен, фунтов стерлингов, а теперь и евро по-прежнему находятся в обращении. Долги западных домохозяйств не выплачиваются. Целые города-призраки, построенные со спекулятивными целями, от Испании до Китая, остаются нераспроданными. Еврозона, возможно самая важная и хрупкая экономическая конструкция в мире, по-прежнему пребывает в застое, в результате чего политические разногласия между классами и странами лишь усиливаются, грозя разнести ее в клочья.

Это не может продолжаться долго – если только будущее не принесет нам сказочных богатств. Однако экономика, которая рождается из кризиса, неспособна создать такие богатства. А значит, сейчас настал решающий момент и для неолиберальной модели, и для самого капитализма, как я покажу во второй главе.

Если мы перемотаем пленку и вернемся в Нью-Йорк сентября 2008 года, вы увидите, насколько рациональным был оптимизм, на котором основывался бум. В моем репортаже, снятом тогда, можно увидеть толпу людей, стоящих у главного офиса Lehman и фотографирующих на свои телефоны Nokia, Motorola и Sony Ericsson. Эти мобильники давно устарели, доминирование на рынке этих брендов уже ушло в прошлое.

Быстрое развитие цифровых технологий, на котором основывался бум до 2007 года, лишь на мгновение взяло передышку во время экономического спада. В годы, последовавшие за крахом Lehman, мир завоевали iPhone, которых затем превзошли смартфоны на платформе Android. Стали популярны планшеты и электронные книги. Социальные сети, о которых тогда мало кто говорил, стали играть ключевую роль в жизни людей. У Facebook было 100 миллионов пользователей, когда Lehman разорился; сейчас, когда пишется эта книга, у него 1,3 миллиарда пользователей, что превышает количество тех, кто пользовался интернетом во всем мире в 2008 году[21].

А ведь технологический прогресс не ограничен лишь цифровой сферой. За эти семь лет, несмотря на финансовый кризис и на масштабное землетрясение, Toyota произвела 5 миллионов гибридных автомобилей – в 5 раз больше, чем за все время до кризиса. В 2008 году мощность солнечной генерации электроэнергии в мире составляла 15 тысяч мегаватт; к 2014 году она увеличилась в десять раз[22].

Это была ни с чем не сравнимая депрессия. На фоне кризиса и застоя новые технологии внедрялись быстрее, чем в 1930-е годы. А с политической точки зрения эта депрессия была полной противоположностью 1930-х годов. Вместо того чтобы усугублять кризис, как это было в 1930-е годы, мировая элита применила политические инструменты для того, чтобы поддержать реальную экономику, зачастую действуя вразрез с тем, чего требовали ее собственные экономические теории. А в ключевых развивающихся странах после 2008 года растущий спрос на сырьевые товары вкупе с монетарным стимулированием в глобальном масштабе обеспечил экономическое процветание.

Благодаря совокупному воздействию технологического прогресса, политических стимулов и устойчивости развивающихся рынков нынешняя депрессия в человеческом отношении оказалась намного более мягкой, чем та, что разразилась в 1930-е годы. Однако ее значение как переломного момента больше, чем значение депрессии 1930-х годов. Чтобы понять, почему это так, мы должны исследовать причинно-следственные связи.

И левые, и правые экономисты усматривают непосредственную причину кризиса в «дешевых деньгах», т. е. в решении о дерегулировании банковского сектора и ослаблении кредитных требований, которое западные государства приняли после краха интернет-компаний в 2001 году. Оно создало почву для пузыря структурированных финансов – и повод для всех преступлений: фактически политики сказали банкирам, что те обязаны богатеть посредством спекулятивных финансовых операций, благодаря чему их богатство будет стекать ко всем остальным.