Посткарантин

Наёмник свистнул, и собаки тут же свинтили в его сторону. Жаль, а я уже, улыбаясь во всё лицо, гладила их по мохнатым макушкам. Подняв взгляд, я заметила, что Вебер, чуть прищурившись, пристально за мной наблюдает.

– Дня доброго, – произнёс он довольно приветливо. – Чего изволите?

Немного растерявшись, я посмотрела себе под ноги.

– Не хотела отвлекать вас, – запинаясь, произнесла я. – Просто гуляла. Тут моё любимое место. Вы должно быть Александр Вебер?

Наёмник усмехнулся. Он быстро скользнул по мне взглядом, затем, не скрывая некоторого интереса, сложил руки на груди.

– Да, я Александр Вебер, а ты… – Мужчина чуть склонил голову, глядя на меня. – Должно быть, дочь Алексея Романовича, не так ли?

Я потёрла шею, смущенно кривя ртом.

– Да, это я…

– Вы похожи с отцом, – отозвался Вебер, доставая из кармана пачку сигарет и кусок сухого крекера. Разломив крекер, наёмник свистнул. Он быстрым движением кинул лакомство собакам, и каждая из них ловко поймала свою долю. – Как твоё имя, детка?

– Мария Орлова, – ответила я отчего-то очень официально. – Можно просто Маша.

– Рад знакомству, Мария Орлова, – отряхивая руки и широко улыбаясь, сказал наёмник. – Ты уже в курсе, Александр Вебер. Можно просто Вебер. Что ж, будем дружить.

Я улыбнулась.

– Я тоже очень рада. Обязательно будем!

***

В баре было душно – низкие потолки, сверкающие гирлянды с фонариками-шариками над залом, куча народа за низкими деревянными столами. Тихо играла музыка, бармен крутился вдвоем с помощником за стойкой у самодельных стоек с цветными бутылками. Рожков сидел как раз там на высоком круглом табурете, склонившись за стойкой и глядя в свой стакан с чем-то явно горячительным.

– А, Вебер! Здравствуй! Давно не виделись! Кажется, лет шесть уже прошло, с нашей встречи в Тверском, – улыбнулся Рожков, увидев наёмника. – Моя единственная вылазка за провизией вместе с молодняком за последние десять лет.

Вебер подошёл к Рожкову, и они крепко обнялись.

– Хорошо мы тогда с тобой выпили, Эдуард Валентинович! – сказал наёмник, и уселся рядом с Рожковым. Немного поболтали, выпили.

Время, казалось шло слишком быстро. Вебер наконец положил обе руки перед собой и чуть склонившись к Рожкову, сказал:

– Слушай, Эдуард Валентинович, у меня тут дело большой срочности и огромной тайны… Всё это сложно и опасно, но помощи мне просить больше не у кого. Послушаешь? Доверяю только тебе.

– Целиком во внимании, – серьезно глядя на Вебера, кивнул Рожков.

***

Процедуры, казалось, тянулись не меньше столетия. Как только всё закончилось, я как можно ненавязчивее покинула медцентр, и, пожелав всем спокойной ночи, отправилась к себе. Сначала я неспешно шла, затем ускорила шаг. Крайний район я уже пересекала стремительным бегом.

Заперев входную дверь, я прислонилась к ней спиной. В ушах стоял гул, дыхание сбилось. Мой взгляд был прикован к часам на стене, которые заворожённо тикали, отсчитывая секунды до моего побега. Часы с синей подсветкой, мои любимые.

Протянула руку, щёлкнула выключателем. Жёлтый свет разлился в помещении, заставив меня прищурить глаза.

Внезапно осознав, что я теряю время, сорвалась с места и дрожащими руками начала выдвигать ящики из старого комода. Перепачкав руки в пыли, достала из-под кровати большой кожаный рюкзак, в который когда-то давно папа сложил мои вещи, готовясь отправить меня сюда, в Адвегу.

Первой в рюкзак я запихнула аптечку, затем закинула свои старые джинсы и выцветший зелёный свитер. Уже после в сумку полетели и другие вещи, которые казались мне безумно нужными, но половина из которых типа карандашей, открыток, заколок и чего-то в этом духе, по сути, была самым настоящим хламом.