Посткоммунистические режимы. Концептуальная структура. Том 2

В предыдущей части мы описали типы сосуществования незаконных элементов, включая санкционированную и несанкционированную противоправность. Для описания противоправного сообщества акторов мы предлагаем использовать термин «криминальная экосистема»[113]:

♦ Криминальная экосистема – это сообщество публичных и частных акторов вне закона, действующих как система на территории определенного географического региона.

Сегрегация, связь, установленная через соглашение, и интеграция описывают основные модели криминальных экосистем в определенном режиме. При сегрегации в криминальном государстве мы можем наблюдать экосистему сильного криминального государства с несанкционированной противоправностью малых или средних масштабов либо потому, что государство делает все возможное, чтобы устранить ее (репрессии), либо потому, что она была настолько незначительной, что криминальное государство оставило ее без внимания (толерантность). В случае связи, установленной через соглашение, криминальная экосистема может быть описана, если воспользоваться метафорой из биологии, как паразитический симбиоз: приемная политическая семья регулирует деятельность существующих незаконных сетей и вынуждает их подчиняться и платить налог. Взамен такие сети сохраняют свою независимость, а их незаконный бизнес освобождается от притеснений со стороны правоохранительных органов и других правовых институтов. Наконец, в случае интеграции криминальное государство трансформирует криминальную экосистему таким образом, что ранее несанкционированная противоправность становится санкционированной и расцветает под управлением приемной политической семьи.

Мы можем расширить наше понимание криминальной экосистемы двумя способами. Первый из них вытекает из того факта, что до этого момента мы описывали несанкционированных незаконных акторов как группы или объединения, которые связаны с другой группой, приемной политической семьей. Однако динамику криминальной экосистемы можно также проанализировать на индивидуальном уровне, сосредоточив внимание на индивидуальном пути от незаконной частной сферы к публичной. В отношении этого феномена социолог Светлана Стивенсон цитирует Жана-Франсуа Байарта и отмечает, что грамшианские понятия «молекулярного процесса» сплавки и «взаимной ассимиляции» могут использоваться, когда люди из частной сферы (1) переходят в публичную «через личные сети, обмен услугами и экономические возможности, а также членство в благотворительных организациях и политических партиях» и (2) встраиваются в высшие уровни государственной бюрократии»[114]. Так, в посткоммунистических режимах можно было наблюдать, подобно зеркальному отражению криминализации государства, декриминализацию бывших членов преступного подполья, которые стали частью публичной сферы и начали политическую карьеру. Примером тому может служить бывший молдавский верховный патрон Владимир Плахотнюк, которого Интерпол и занимающиеся расследованиями журналисты обвиняют в связях с российской мафией, а также в отмывании денег, торговле людьми, вовлечении в проституцию и причастности к «эскадронам смерти», ответственных за убийство нескольких криминальных элементов[115]. В момент вхождения в сферу политической деятельности такие акторы, как правило, перестают быть криминальными авторитетами, то есть акторами, ведущими незаконную экономическую деятельность с незаконным доступом к ней, и превращаются в олигархов или полигархов, то есть акторов, осуществляющих законную экономическую деятельность с незаконным доступом к ней. Такие индивидуальные трансформации и переход из криминального подполья в криминальное надполье характерны для политических систем, переживших смену режима, а после нее период олигархической анархии.