Постмодернистская сага

Сергей СОЛОВЬЁВ ПОСТМОДЕРНИСТСКАЯ САГА

1. На орбите

     На орбите ему часто снилось, что стены станции исчезли и он медленно вращается в чёрной пустоте. Ни Земли, ни Солнца, ни Луны, только чёрный экран Вселенной, посыпанный звёздной солью. Иногда показывали фильм, и на месте экрана появлялись зелёная трава, жёлтое солнце, голубое небо. Проснувшись, он задавал себе вопрос, каким об­разом можно видеть цветное изображение на чёрном фоне? Объяснение существовало — чернота должна светиться изнутри, но казалось ему скучным и не имеющим смысла. Зачем искать техническое решение, если речь идёт о сновидениях? Когда сны были цветными, он ходил по траве. Ветер приносил медовый запах цветов, он чувствовал себя счастливым, но всё равно знал, что под мягким травяным ковром находится чёрная пустота.

Он привык к одиночеству, но дальше ждать было бессмыслено. Ждать — чего? Что кто-нибудь прилетит оттуда, с Земли? Прилетит — после всего, что он наблюдал с орбиты? После того, как многие годы до станции не доходило ни одного осмысленного сигнала?

С той поры, когда он в последний раз видел живого человека, про­шло около двадцати лет. С момента прощания с товарищами по станции. Раскоряченная на орбите, со своими многочисленными модулями, она напоминала ветвистое дерево. Перемещаясь из отсека в отсек, он казался себе муравьём, пробирающимся в его пустой сердцевине.

Иногда вместе, иногда по отдельности, он всё ещё видел товарищей и сейчас. Наяву, не во сне, при этом отлично сознавая, что это всего лишь призраки.

Сейчас... Полчаса назад в дальнем оранжерейном модуле он видел белокурого Джонни Ладлэма, играющего в шахматы с инопланетянином, похожим на осьминога. На плече у Джонни сидел попугай Крус, который погиб ещё до отлета Джонни и всех остальных.

Глаза у призрака Джонни были ярко-голубыми, как в жизни, голубыми, как звезда спектрального класса О. Осьминог нежно переливался всеми цветами радуги. Цвета Круса казались не менее живыми. Призрачные игроки вежливо приветствовали Маркушу — Джонни помахал рукой, осьминог щупальцем. Телепатически послали горячий привет. Попугай встопорщил перья, беззвучно щёлкнул клювом, повертел головой. Проблема с призраками — от них не узнаешь ничего нового, по крайней мере того, чего не знало бы уже твоё подсознание.

Из всего экипажа станции тогда, двадцать лет назад, Маркуша был самым молодым. И единственным, у кого на Земле не было близких.

— Оставайся, стажёр. Поддерживай всё в рабочем состоянии. Через год-другой всё наладится, за тобой прилетят. И чтобы был в форме, не распускаться! — У седеющего Михайлова, который в то время командовал станцией, на Земле оставались жена и двое детей.

Земля... Голубой апельсин, который вскоре, после того как все, кроме Маркуши, загрузились в челнок и покинули орбиту, пошёл оранжевыми пятнами, со временем у этих пятен образовалась коричневая сердцевина. На ночной стороне пятна слабо светились, местами голубым, местами оранжевым. Как на картинах авангардистов. Маркуша любил их рассматривать, пока на станции работал Интернет — к этому его приучила Мари. У Мари на Земле была дочь и, кажется, муж, но ничто не мешает француженке слегка влюбиться в коллегу на орбите.

Скорей всего, все погибли. Интернет прекратил работу раньше, чем поверхность Земли пошла пятнами, ещё раньше прекратились радио— и телепередачи. Спецсвязь некоторое время работала — Маркуша знал, что пятнистость не возникла сама собой, неожиданно, ей предшествовало использование необычных видов оружия, но спецсвязь вскоре тоже прекратила функционировать. После — только слали свой безумный монотонный сигнал из некоторых точек случайно уцелевшие радиомаяки.

Проводив посадочный модуль, он сразу занялся подготовкой станции к многолетней одиночной вахте. Первое правило космонавта — ни­ какой праздности, праздность — путь к гибели. Учёл все запасы — пищи, воды, кислорода, энергии в аккумуляторах, на случай, если что-то разладится в солнечных батареях, а также информационных материалов и запчастей. Составил график тренировок в спортзале, наметил план самообразования.

Не знал он тогда, сколько лет придётся ждать. Трудно сказать, справился бы, если бы на орбите вообще ничего не происходило. Но про­исходило, и ещё как!