Постоялый двор Синичкино (СИ)

— Я не имею отношения к мёртвым постояльцам. В апреле случайно услышал о трёх смертях в неком Синичкино. Вспомнил, что ты из этих мест, заинтересовался, узнал побольше и предложил свои услуги Вениамину Хобару. Приехал сюда, охмурил эту глупую горничную, чтобы она мне помогла и притворилась безглазым монстром. Убивать никого не хотел. Это ты во всём виновата! Всё шло так хорошо! Тёща Нахима Ходорёнка в твоём присутствии подтвердила, что ни о каких навьях не знает. Надо было тебе вспомнить про эту жестяную коробку из-под печенья!

— Теперь ты и меня убьёшь? — с насмешкой спросила Гертруда, отчётливо осознав, что Павловскому терять нечего и он не остановится перед новым убийством.

— Ты мне не оставила выбора! — Юрий двинулся к Гере. — Ты уже много лет мельтешишь перед моими глазами, как назойливая муха.

— Участковый всё равно докопается до истины, — предупредила Юрия Гертруда.

— Не докопается. У него уже есть подозреваемый: Радмир Хобар. Олигарх Вениамин Хобар, конечно, отмажет сына, после чего следствие зайдёт в тупик.

— Не может быть, чтобы никто не видел, как ты встречался с Таней! — не верила Гертруда.

— Я встречался с девчонкой в доме твоей бабки, — с этими словами Павловский поднял с земли довольно увесистый камень. — Виолетту убил маньяк, чтобы принести в жертву валуну Деду. Ты вернулась в лес, чтобы ещё раз взглянуть на капище, и этот маньяк прикончил тебя тем же способом, что и несчастную красавицу Виолетту.

— Тебя найдут. В лесу всё мокрое. Ты оставил следы! — Гера испуганно смотрела на камень в руке Юрия.

— Не найдут, — Павловский начал приближаться к Гертруде, оставляя отчётливые следы на чёрной от пепла поляне. — Я специально надел сапоги садовника, которые он хранит в сарае со своими инструментами. Они на два размера больше моих. Таким образом твоё тело обнаружат здесь же, возле валуна. Ещё одно ритуальное убийство.

Гера отступила на несколько шагов назад

— Мне не пришлось бы приходить сюда, если бы у меня не вылетело из головы забрать фотоаппарат Виолетты, после того, как я с ней разделался, — продолжал говорить Павловский, подходя всё ближе и ближе к Гере. — Я хорошо помню, что повесил Nikon на одну из нижних веток дуба, но потом совершенно о нём забыл и не вспомнил, пока ты не сказала! Отвечай немедленно: где фотоаппарат Виолетты?

— Он сгорел! Я соврала, что забрала фотоаппарат с поляны! — Гертруда начала пятиться назад.

— Провела меня! Ох и хитрая ты, Гертруда Лельчиц! — лицо Павловского исказилось злобной гримасе. — Сейчас поплатишься за свою хитрость!

Гертруда не стала медлить: она развернулась на сто восемьдесят градусов и бросилась бежать, но Павловский сперва со всей силы швырнул ей вслед камень, а потом, в два счёта нагнав, сбил с ног.

Когда Гера оказалась на земле, Юрий упал на неё и прижал своим телом.

— Ты виновата во всём! У меня нет выбора, — бормотал он, оправдывая свои действия.

Гертруда почувствовала, как холод сковывает её ноги, руки. Дышать становилось всё труднее.

— Смерть не так страшна, как ты думаешь, — с насмешкой произнёс Павловский, заметив состояние Геры. — Смерть — это избавление от тревог, страданий, мыслей.

— Я не хочу умирать, — пробормотала Гертруда.

— Придётся. Не нужно было меня выставлять на посмешище! — Юрий правой рукой сжал горло Геры, а левой начал водить по земле, пытаясь нащупать брошенный минутой ранее в Геру камень.

— Я не выставляла!

— Ты же знаешь, что всё кончено. Смирись. Богиня смерти Паляндра будет счастлива! — Павловский захохотал и, подобрав валявшийся возле его ноги камень, замахнулся, чтобы нанести своей жертве удар в голову.

— Будь проклят! — собрав последние силы, выдохнула Гертруда, приготовившись умереть, но вдруг почувствовала, что хватка Павловского ослабла.

— Ты?! — истерично крикнул Юрий, глядя вперёд, чуть левее сгоревшего дуба, где находился кто-то невидимый для Геры.

— Я! — услышала Гертруда голос Радмира.

— Гад! — зашипел Павловский, разжимая пальцы на шее Геры.

— Я тебя убью за неё, ублюдок! — с ненавистью в голосе пообещал Радмир, возникая в поле зрения Гертруды.

Павловский размахнулся, чтобы бросить камень в Радмира, но откуда-то сбоку на Юрия налетел коренастый Игнат Осипович и вместо того, чтобы бросить камень, Павловский дарил им участкового. Удар пришёлся по виску Игната Осиповича.

— Чёрт! — простонал участковый и схватился за голову.

Юрий, забыв о Гертруде, навалился на свою новую жертву, но Радмир одним рывком оторвал Павловского от Игната Осиповича и со всей силы врезал негодяю кулаком в район солнечного сплетения. Павловский выронил камень, застонал, согнулся, однако тут же выпрямился и, выставив вперёд руки, пошёл на Радмира.

— Иди ко мне! — манил его рукой Радмир, отступая к центру поляны.

— Ты покойник! — орал Юрий, который был и выше, и шире противника.