Постоянная должность

Книга! Попав в беду, Брэйд как бы открыл в себе новый источник сострадания и от всей души пожалел Энсона. Да, Энсон добился успеха, его почитают, он великий человек, но… он живет слишком долго.

Его подлинно великие дни, когда он железной рукой вершил дела в царстве органической химии, когда его отрицательное мнение могло уничтожить в зародыше новую гипотезу, когда его докладам на конференциях благоговейно внимала переполненная аудитория, канули в прошлое два десятилетия назад.

Когда Брэйд работал над своей диссертацией под руководством Энсона, тот уже был ветераном, и современная органическая химия уже начинала развиваться помимо него. Занимался новый день в науке. Химическая лаборатория становилась электронной, стала обогащаться приборами и математикой, Брэйд виновато признавался себе, что он также боролся за это. Старинная химия, которая была искусством, основывавшимся в значительной степени на чувствах, уходила в прошлое.

А Энсон остался со своим искусством, и химики говорили о нем как о давно умершем великом человеке, хотя маленький человечек, напоминавший Энсона, все еще иногда толкался в кулуарах во время химических конгрессов.

Итак, став заслуженным профессором в отставке, Энсон занялся своим великим проектом — составлением полной Истории органической химии, сводом сказаний о тех временах, когда гиганты создавали из воды, воздуха и угля вещества, не имеющие себе равных в природе.

Брэйду вдруг пришла в голову мысль: не была ли для Энсона книга убежищем? Не означала ли она, что колосс отвернулся от реальной жизни — от того, что физикохимики вытворяют с его любимыми реакциями, — и обратился к прошлому, к тому времени, когда он, Энсон, стоял выше всех?

Энсон был уже у двери, когда Брэйд, вспомнив что-то, окликнул его:

— Между прочим, Кэп…

— Да. — Энсон обернулся.

— Я собираюсь на следующей неделе начать серию лекций по технике безопасности в лаборатории. И я буду весьма вам признателен, если вы найдете время прочесть одну-две лекции. В конце концов, Кэп, ни у кого нет такого опыта работы в лаборатории, как у вас.

Энсон нахмурился:

— Техника безопасности? Ах да, этот ваш аспирант Ньюфелд. Он умер.

Брэйд подумал: значит, он все же знал о нем!

— Да, это одна из причин, побудивших нас организовать курс лекций.

Внезапно лицо Энсона исказилось от ярости, он высоко поднял трость и затем с такой силой опустил ее на стол, что удар прозвучал, как револьверный выстрел.

— Ваш аспирант мертв, и это сделали вы, Брэйд! Да, это сделали вы!

ГЛАВА 6

Брэйд застыл на месте — отчасти от оглушительного удара трости, но больше потрясенный словами Энсона. Его рука непроизвольно потянулась назад, нащупывая ручку кресла, но поймала лишь воздух. Энсон продолжал уже спокойнее:

— Вы не можете отрицать, что ответственны за это, Брэйд.

— Кэп, я… я… — попытался что-то сказать Брэйд.

— Вы были его научным руководителем. Вы отвечали за все, сделанное им в лаборатории. Вы должны были знать каждый его шаг, каждый помысел. Вам следовало выбить из него дурь или вышвырнуть его, как это сделал Рейнк.

— Вы имеете в виду моральную ответственность? — Брэйд почувствовал слабость и в то же время колоссальное облегчение. Как будто моральная ответственность за юношу была совершенным пустяком. Он наконец нащупал кресло и сел.

— Послушайте, Кэп, но ведь профессор должен спекать своих аспирантов все же в каких-то определенных границах.

— Вы не дошли до этих границ! И я не виню в этом лично вас. Это лишь часть общего положения вещей. Исследования превратились в какую-то игру. Ученая степень стала чем-то вроде приза, которым награждают аспиранта за то, что он несколько лет торчит в лаборатории, а в это время профессор в своем кабинете составляет прошения о субсидиях. В мое время степень нужно было заработать. Аспиранту за это ничего не платили. Ничто так не обесценивает научную работу, как стремление добиться результата ради денег. Мои аспиранты работали над диссертацией до изнеможения, ради нее они умирали с голоду, и все же кое-кто из них так ее и не защитил. Но те, кому это удавалось, знали, что добились того, что нельзя купить. Ради этого стоило проливать кровь. Вы читали работы, которые мы выпускали?

— Вы же знаете, Кэп, что я их читал. Многие из них стали классическими, с искренним уважением заверил Брэйд.

— Ха! — Энсон несколько смягчился. — А почему они, по-вашему, стали классическими? Потому что я направлял их. Когда было нужно, я приходил и в воскресенье, и — господь тому свидетель — так же поступали и они. Мне приходилось работать и ночами, и столько же работали и они. Я постоянно контролировал их. Я знал все их помыслы. Один раз в неделю каждый из моих аспирантов приносил копии своих записей, и я их просматривал вместе с ним, страница за страницей, слово за словом. А скажите-ка мне, что вы знаете о записях Ньюфелда?