Посторонний на Земле Лишних. Убийца

— Справедливости ради должен заметить, что как раз мои предки ни в геноциде, ни в массовом рабстве себя не запачкали. А вот ваши отцы-основатели совсем недавно, при создании Израиля, поступили почти так же, как тысячи лет назад. Палестинцев прогнали из их домов, земли захватили, даже стада овец не погнушались отбирать. Вот геноцид арабам устроить не смогли — через несколько лет после холокоста такое не поняли бы даже ваши соплеменники.

— Арабы тоже не такие уж белые и пушистые.

— Конечно, у них же землю отобрали и любимых овец, я бы тоже такое запомнил на всю жизнь и внукам рассказал, — улыбнулся я.

— Ну ладно, не будем спорить об арабах, но сейчас Михаэль никого не убивал, а ты его убил. И мужа Марты убил.

Я задумался и стал искать более серьезные аргументы, чтобы обосновать мое отношение к убийству.

— Раньше люди убивали вручную, многие принимали в этом участие, и поэтому тот мир кажется нам более жестоким. Хотя реально количество убийств и преступлений тогда было намного меньше, чем сейчас. Сейчас прогресс позволяет поручить убийство небольшой группке специалистов и политиков. А граждане просто закрывают на это глаза и верят, когда массовые убийства оправдывают интересами страны. Они поддерживают свои государства, когда выплачивают налоги и голосуют за экономический рост. Тот же муж Марты голосовал за правительство, которое участвовало в ограблении страны, где я родился. А вы с Михаэлем голосовали за проворовавшихся премьеров, которые участвовали в организации нескольких войн на Ближнем востоке. Вы не задумывались о сотнях тысяч людей, которые гибнут, вам было удобнее верить, что ваша страна права, а они — нет. Почему я должен жалеть тех, кто не жалеет других?

— Но ведь большинство людей не убийцы, они ни в чем не виноваты?

— Вообще, умирают не те, кто виноват, а те, кто слаб.

— А как же твоя религия? «Не убий» и все такое?

— Что-то я не помню периода в истории, когда именно эта заповедь христианами выполнялась бы. Да и вообще я не религиозен.

— Как же тяжело с тобой спорить. Я же чувствую, что ты не злой.

— Хорошо, попробую объяснить. На старой Земле люди раньше жили племенами, народами, государствами. Чтобы люди могли жить вместе, им пришлось разделить мир на своих и чужих. Поэтому свою семью надо защищать, убивать своих сограждан — преступление, а вот массовое убийство чужих — это просто война, и тот, кто в ней участвует — крутой парень и герой. Здесь, в новом мире, у меня нет своих. Нет семьи, нет государства. Для меня все здесь — чужие. Мне не нужно чье-то одобрение для убийства. Вот и получается, что если я так решил, то людей можно и нужно убивать, отбирать у них имущество и женщин.

— А я? И Боря? И Наташа? Нас ты тоже считаешь чужими и готов убить? — Маша сильно обиделась на мое высказывание.

— Вот вас я убивать точно не буду. Вы уже не чужие. Я ответил на твой вопрос?

Маша оттаяла, встала и поцеловала меня. Вот и славненько, а то серьезные разговоры меня напрягают. Я от них думать начинаю, а это для организма плохо.

***

В этот выход старшим пошел Сокол.

Все было как обычно. Когда на горизонте показался «Хаммер», в эфире прозвучал сигнал. Машина была не военной моделью, а гражданской имитацией. В моей прошлой жизни был только один знакомый, который купил такую, для поездок в своей тайге. Милейший человек. В нашу первую встречу тет-а-тет он начал разговор с того, что пообещал свернуть мне шею. Не впечатлил, к тому времени я видал и более колоритные личности.

В общем, в нужный момент я выстрелил, попал, колесо зашипело, машина встала. Из водительской дверцы вышел высокий накачанный парень в костюме и белой рубашке. У него под пиджаком была наплечная кобура.

«Круто!» — подумал я и убил его.

Сказал парням выдвигаться, они подскочили к машине, вежливо постучали автоматным стволом в окно задней дверцы, та открылась, и оттуда показался пухлый переселенец в дорогом костюме. Его не стали сразу убивать, связали руки и поставили на колени. Потом заменили колесо и уехали в саванну с пленником.

Отъехав от дороги, остановились. Сокол вытащил из машины пленника и начал его допрашивать. Пленник отлично говорил на русском и оказался беглым чиновником одной недалекой страны, который находился под следствием.

Пленник утверждал, что у него есть партнеры, которые с радостью заплатят за него выкуп. Или он сам может заплатить из его денег на банковском счете. Сокол сомневался в здравомыслии таких партнеров и безопасности операции по получению выкупа. В конце концов, стороны к согласию не пришли, и Сокол застрелил пленника.

— Не жалко? Вдруг действительно заплатили бы? — спросил я.

— Осторожность важнее. К тому же у него в чемодане почти пятьсот тысяч экю и пять килограммов золота, нам хватит. Да и врал он все о деньгах на счете, я думаю. Такие персонажи привыкли деньги в наличных хранить. Сколько было в заначке, с тем и сбежал, а тут все обменял. И о партнерах врал. Кому он тут такой нужен? Если кто и ждал его, то только чтобы деньги отобрать.

***