Посторонним вход воспрещен

Воеводин не спеша собрал инструмент, умылся, переоделся в обычный гражданский уник с эмблемой пенсионной службы, какое-то время размышлял, не воспользоваться ли спецтранспортом. Официально он имел право пользоваться гаражом муниципальных властных структур – как гражданин с высоким социальным статусом: двенадцать лет назад он был мэром Брянска. То, что он в настоящее время является советником Службы безопасности, не говоря уже о руководстве «Соколом», было известно лишь паре человек в высших эшелонах федеральной власти.

«Контроль», – мысленно вызвал он встроенную в коттедж систему наблюдения, контроля и анализа внешней обстановки.

«Горизонт чист, – доложил инк контроля. – Потоки внимания в пределах фона».

Это означало, что никто не интересовался коттеджем советника, в том числе – с орбитальных станций и спутников, никто специально не следил за его передвижением с помощью микроустройств типа «нанокомар».

– Охрана, машину.

Плавно уехала вниз створка личного гаража, наружу выскользнул флайт «Мазда» цвета «брызги шампанского».

Воеводин залез в кабину, за ним ловко шмыгнул витс охраны, и флайт взял курс на метро города. Через несколько минут Воеводин со спутником вылезли из флайта на площадке аэропаркинга у центрального метро Смоленска. Ещё через минуту они вышли из метро Брюсселя.

Ван Бреевен жил в обычном жилом модуле многоэтажной башни, хотя как министр имел право на коттедж. Квартира его и в самом деле не поражала роскошью, но и аскетическим её убранство назвать было нельзя: стандартная пятикомнатная урбанада, в меру уютная, без особых изысков и излишеств. Современные интерьерные решения были поразнообразней.

Воеводин пожал руку хозяину, вышедшему встретить его в официальном унике правительственного чиновника.

– Куда-то собрался?

– Предлагаю позавтракать в нашем ресторанчике. Мы там бывали.

– Помню, «Дольче» называется, так? Я не голоден, но составлю компанию.

Они поднялись на верхний этаж здания с круговым панорамным окном, через которое открывался великолепный вид на город и его окрестности.

Ван Бреевена здесь знали, и официант, с виду – живой человек, предложил им столик у окна.

– Наверху есть места? – спросил министр.

– Там молодёжь гуляет, – ответил официант виноватым тоном.

Ван Бреевен поиграл бровью:

– Так рано?

– Ещё с ночи остались. Кто-то из них выиграл в казино, вот и празднуют.

– Посмотрим.

Они поднялись на крышу здания, превращённую в летнюю веранду ресторана.

Здесь и в самом деле расположилась пёстрая молодёжная компания. Почти все столики под зонтиками были заняты. Но не это остановило Ван Бреевена и его гостя. Молодые люди, одетые в немыслимые цветные блузоны, прозрачно-мигающие платья, шорты и скуфии – по последней моде, вели себя не просто свободно, а непристойно свободно! Они сидели друг у друга на коленях, лежали на столах, танцевали в центре площадки, кричали, смеялись, пили, курили, и воздух был насыщен цветными дымками и сладковато-приторными запахами, от которых кружилась голова.

Несколько пар целовались, причём как парни с девушками, так и парни с парнями. Ещё несколько молодых людей имитировали любовь, прижимаясь друг к другу и скользя руками по разгорячённым телам.

Ван Бреевен и Воеводин переглянулись.

– Первый раз вижу тут такое, – проворчал министр озадаченно. – Прошу прощения.

– Это уже давно стало нормой, – сказал Воеводин. – Даже у нас, в России, моральные институты работают плохо.

– Пойдём вниз.

Они спустились в ресторан, сели у прозрачного, практически невидимого окна. Официант возник рядом как привидение. Всё-таки он был всего лишь вифом,[21] а не живым человеком.

– Что прикажете?

– Уберите ту компанию, наверху. Чёрт-те что у вас творится!

– Извините, это не в моей компетенции. Они никому не мешают, ведут себя тихо.

– Тогда подожди немного, мы тебя вызовем.

Официант исчез.

– Успокойся, Людвиг, – сказал Воеводин. – Не делай резких телодвижений. Это бесполезно, всё равно что воевать с мельницами. Нужны иные меры.

– Меры давно разработаны, только их никто не выполняет. Самое плохое, что дети от такой псевдолюбви не рождаются. Население Европы поддерживается только за счёт миграции с юга. Ты заметил? Разнополых пар среди них меньше, чем однополых.

– Скорее всего это трикстеры. Мужикам вообще, судя по всему, грозит вымирание. Игрек-хромосома, благодаря которой мы рождаемся на свет, неуклонно теряет гены. Вот почему всё чаще рождаются гермафродиты и трикстеры, представители третьего пола. Уже можно вести речь о стастистике. И этот процесс идёт везде, мой друг. Просто в Европе это заметней. Вы стали слишком изнеженными и мягкотелыми, чтобы поддерживать порядок.

– Ты прав, – согласился старик. – Мы настолько сильно привязаны к благам цивилизации, что малейшее изменение климатических условий или текущего статуса приводит к нервным срывам. Уровень рождаемости в Европе сведён к нулю. Мы уже на восемьдесят процентов азиаты. Которые, кстати, тоже воспитаны желанием пользоваться всеми ценностями цивилизации, не давая ничего взамен.