Постперестройка

Виновны коммунисты и в том, что Бердяев назвал «культурной реакционностью». Это явилось одним из самых страшных заболеваний движения, которое привело к отсечению от коммунизма всех живительных для него «ересей» и поставило коммунизм на грань вырождения. Новые течения в культуре, науке, философии, весь религиозный модернизм — все отвергалось, преследовалось, истреблялось вначале начетчиками от коммунизма, а затем и его врагами, не допускавшими обновления этой ненавистной им идеи под видом борьбы за ее чистоту. Так это было — изгонялись философы и преследовались «модернисты», шло гонение на церковь и третирование крестьянской культуры. И наконец, пожирались свои «идеологические дети» для вящей славы окостеневших догматов веры. Для нас в этом — неизбежность варварского периода развития новой религии, а никак не издержки и замыслы совратителей (Сталина, сионистов, врагов народа).

При этом коммунистическая культура развивалась ничуть не менее интенсивно, чем культура христианская, постоянно находившаяся под спудом христианского догматизма. И от Платонова до Шолохова, от Заболоцкого до Брехта слишком много сотен имен, безусловно принадлежащих культуре XX столетия. В памяти человечества коммунизм неистребим именно как «культурная сила». А раз так, он будет рождать сторонников завтра, даже если их у него сегодня не будет вовсе, даже если их всех истребить.

И тогда у борцов с коммунизмом будет лишь один-единственный выход — жечь книги, без малого половину литературы XX века. И что тогда остается им от культуры? Кстати, этот способ борьбы с коммунизмом уже опробован в XX столетии. Метарелигия такого накала, как коммунизм, так возвышающая человека и человечество, не могла не дать своего культурного поля, потому что там, где есть новый гуманистический потенциал, где есть новый накал трагического, там есть и культура, даже если священники истребляют ее творцов, даже если творцы проклинают и священников, и религию. Для истории — это одна любовь, одна ненависть, одна вера и одна кровь.

Трагически обделенным (по вине коммунистов!) знаниями о коммунистической культуре дикарям мы хотим напомнить, что ранние, то есть в каком-то смысле религиозные, произведения Маркса все пристальнее изучаются в Йеле, Гарварде, Оксфорде, Принстоне, Беркли и Сорбонне. Стремясь туда, они должны знать, что их может ожидать там изучение того же Маркса и Гегеля гораздо более детальное и скрупулезное, нежели в поросших догматическим мхом псевдокоммунистических «обителях», называемых «кафедрами общественных наук». Дикарь, осознающий свое незнание и готовый от него избавляться, достоин ввода в культуру. Дикарь, кичащийся своим невежеством, — отлучен от нее, даже если он будет изучать все «модные» книги, посещать премьеры, стирать родимое пятно своего «плебейского прошлого». В культурном плане он все равно мертв. И рано или поздно коммунизм, им похороненный, воскреснет под подушкой его сына, жадно читающего запретные «Философско-экономические рукописи».

Глядя на начетчиков от коммунизма, твердящих когда-то заученные, оторванные от культуры цитаты, глядя на ожиревших чинуш от коммунизма, не способных выдавить из себя даже пары слов в его защиту, мы заявляем, что коммунизм прежде всего необходимо спасти от так называемых «коммунистов» и от амбициозных варваров, выступающих от имени культуры, а на деле — ее разрушающих.

13. НАШ ВЫЗОВ

Мы заявили свою точку зрения по вопросу о судьбе коммунистической идеи в XXI столетии. Открыто, с предельной откровенностью и в меру своего понимания мы очертили перспективы коммунизма у нас в послеперестроечную эпоху и рассмотрели другой, альтернативный сценарий. Вчерашние вероотступники, преследуемые за свои убеждения ничуть не меньше, чем открытые противники коммунизма, мы выступаем в тот период, когда коммунизм становится небезопасно защищать, когда партийные билеты сжигают на площадях, а вчерашние партийные чинуши, члены ЦК той самой КПСС, которая «довела до ручки» не только страну, но и саму коммунистическую идею, говорят о своем антикоммунизме, причем с той же чванливой спесью, с какой говорили и о «верности идеям».

Мы ощущаем в этом шабаше опасность отнюдь не только для коммунизма, но и для культуры, для человечества. Мы опасаемся того крена, который образуется в системе гуманистических ценностей, коль скоро исчезает одна из слагавших духовную популяцию теологий. Мы знаем, кто и что претендует на ее место по закону противоположностей в стихии накаленных страстей, в обстановке катастрофического развала.

Мы заявляем о культурном бесплодии фашистского «претендента», поскольку человеко-зверство не может произвести на свет культуру. Фашизм, однажды победивший в стране с высочайшим культурным потенциалом, как мы знаем, не произвел буквально никаких новых культурных ценностей, в отличие от того самого коммунизма, с которым его хотят сегодня преступно отождествить.