Пострадавшая магия (ЛП)

Моя семья справлялась лучше, чем я надеялся. Родители обходили меня, пока я приходил в себя, но, когда я говорил с ними, разговоры проходили неплохо, если не считать периодические паузы. Они переживали за меня, но решили не вываливать переживания на меня, пока я пытался смириться с поражением.

Моя старшая сестра Марго прибыла на бранч утром воскресения через три недели после моего возвращения с острова Рикерс. Она сморщила нос от метки Выжженного, назвала ее «жутко варварской» и дразнила меня во время еды, но дружелюбно, не боясь, что я рассыплюсь. На пару мгновений я даже забыл, что что-то изменилось. Я хотел, чтобы она не уходила.

Помыв посуду, мы с ней ушли в сад на заднем дворе. Марго плюхнулась на скамью с подушками, вытянула худые ноги на каменной плитке. Я сел напротив нее. Теплый ветерок ранней осени доносил запах роз соседей из-за высокого забора, что окружал это уединенное место. Чары на ограде не давали нашим голосам слышаться на той стороне.

Марго провела пальцами по выбившимся прядям пепельно-каштановых волос и опустила руку на спинку скамейки. Она взглянула на меня, и ее синие глаза впервые с ее появления тут стали серьезными. Я стал по привычке крутить большим пальцем, чтобы понять ее настроение, но эти чары уже не касались магии.

— В этом нет ничего постыдного, — сказала Марго. — Шесть чемпионов из скольких? Их было около шестидесяти? Таких, как ты больше.

Она щедро говорила это, когда старалась отговорить меня до этого от экзамена, а я не слушал. Она предупреждала, что будет жестоко. Я не думал, что она знала и половину.

— Знаю, — сказал я. — Все хорошо. Тебе не нужно утешать меня.

— Ты в порядке? — тихо спросила она.

За последние три недели у меня это спросили не меньше двух десятков человек, но Марго произнесла это иначе. И другое имела в виду. Дело было не в том, смогу ли я что-то привносить в общество магии, смогу ли жить, не сломавшись. Она хотела просто знать, как я справляюсь.

Мою грудь сдавило. Ее вежливость вызывала желание быть честным, как я еще ни с кем не пытался. Но что я мог ей рассказать?

Каждую ночь мне снились кошмары — один, если повезет, два или три — если нет. В них мой бывший одноклассник Кэллам сталкивал Пришу с края высокой платформы, чтобы она разбилась. Кровь лилась по моим ладоням, когда я оставил рану в ноге Кэллама. Паника невинного мужчины, что смотрел на меня за секунды до того, как я выстрелил по нарисованной на нем мишени, думая, что убил его.

Просыпаясь, я ощущал страх и гнев под поверхностью мыслей. Приша и девушка, чье имя было где-то в голове, но не давалось мне, были где-то далеко, бились с нашими врагами. Круг сидел на месте, не зная или не переживая… Может, все сразу. Экзаменаторы готовились провести через такие ужасы новеньких следующего года.

Все это было правдой, и я ничего не мог поделать.

Я не мог даже говорить об этом — ни с Марго, ни с кем-то еще. Я узнал это, сев в машину родителей, когда мы поехали домой после экзамена. Когда экзаменаторы попытались украсть мои воспоминания об экзамене, которые помогла уберечь женщина из коридора, они украли и мою способность говорить о произошедшем.

Чары молчания были для безопасности, если эти воспоминания проступят. Они не хотели, чтобы Выжженные рассказывали всем, что наши воспоминания забрали.

Даже если бы я мог рассказать об экзамене, они забрали достаточно, чтобы я не мог поведать ничего конкретного. Я звучал бы как безумец, бормочущий о монстрах и пытках. У меня были впечатления, ощущения, картинки, но детали… Как звали экзаменаторов или парня из нашей группы, который сгорел, или девушку, которую раздавили лозы? Где был дом, который мы штурмовали, и чей это был дом?

Какими мыслями я поделился с той девушкой, моей Укротительницей дракона, и чем она поделилась со мной? Я помнил ее ясный голос, ее теплеющий настороженный взгляд, ответное тепло в своем сердце, но лишь обрывки разговоров остались.

Все, что должно быть точным, размылось. Я хотел выступить против системы экзамена. Экзаменаторы не оставили мне средств для этого. Они были умнее, чем я про них думал.

Я стиснул зубы, крутя правду в голове, горло сдавило от этого.

— Ты не ошибалась, — сказал я, глядя в глаза сестре. Она поняла, о чем я. — Это останется со мной. Но я не жалею, что побывал там.

Уголок рта Марго приподнялся в горькой улыбке.

— Думаю, это лучшее, что я могу получить. Ты придумал, что делать дальше?

Ох, это я тоже слышал уже много раз. Я начал невольно кривиться, потому что Марго рассмеялась и сказала:

— Если не хочешь затрагивать тему…

— Нет, — сказал я. — Ничего. Просто… дядя Реймонд заходил на следующий день после моего возвращения, просил папу найти место, куда меня можно пристроить, хотя бы для вида. Папа сказал ему не лезть, дать мне время оправиться, но я знаю, что дядя не дает ему покоя.

— Конечно, — сказала Марго. — Думаю, дядя Реймонд только это и умеет делать. Он поднял такой шум, когда я переехала в Трибекку, словно я перебралась в Эверглейдс.