Postscript

Для большинства смерть – враг, которого нужно бояться. Мы не видим в ней ни умиротворения, ни симпатии. Мы боимся ее, как судьбы, которой не избежать, и делаем все возможное, чтобы оттянуть конец. Минимизируем риски, следуя рекомендациям, как сохранить здоровье и соблюсти безопасность, чуть что – принимаем лекарства. Мы не смотрим смерти в лицо, не даем ей себя увидеть, прячемся; голова опущена, глаза смотрят в пол, не выбирай меня, только не меня, пройди мимо. По правилам, установленным природой, мы запрограммированы на то, чтобы укорениться, и тогда жизнь побеждает.

Долгое время, пока Джерри болел, смерть была врагом, но, как часто это бывает с теми, кто ухаживает за безнадежно больными, наступил переломный момент. Мое отношение изменилось, и смерть стала единственным средством принести любимому человеку покой, закончить его страдания. Когда надежда на излечение иссякла и неизбежное непременно произойдет, ты сидишь долгими ночами, прислушиваешься к тяжкому, мучительному дыханию – и зовешь смерть. Приходи. Забери его у этой боли, направь его, помоги ему, будь добра к нему, милосердна.

Джерри был слишком молод, чтобы умереть, и, пока мог, делал все, лишь бы этого не случилось. Но когда пришел его час, он повернулся лицом к смерти, увидел в ней друга и пошел ей навстречу. И я с облегчением и благодарностью смотрела, как смерть забирает его у страданий, как принимает в объятия. Странным и удивительным образом явление, которого ты избегаешь и страшишься, – перед тобой, и ты залита его светом. Смерть стала нашим спасением.

Жизнь – это свет, умирание – это тьма, смерть – это снова свет. Полный цикл.

Смерть всегда с нами, наш постоянный спутник. В партнерстве с жизнью наблюдает за нами со стороны. Пока мы живы, мы умираем; каждая прожитая секунда приближает нас к концу. Равновесие нарушается, от этого никуда не деться. Смерть рядом, только протяни руку, все это время, когда мы выбираем жизнь, а она выбирает не забирать нас. Смерть не подталкивает нас, а подхватывает, когда мы падаем.

Глава двадцать первая

– Я подумываю пригласить волонтеров, – на весь зал возвещает Киара.

– Зачем?

– Чтобы справляться. Пожалуй, нам нужна охрана, в последнее время мы многого недосчитываемся, невозможно присматривать за всем сразу, а платить кому-то еще я не могу. Меня вечно спрашивают, не нужна ли помощь, все ведь знают, что мы часть выручки передаем на благотворительность. И мне будет легче, когда ты ходишь к врачу или когда мы с Мэтью ездим за пополнениями.

Покупательница, стоя у кассы, берет с подноса, на котором выложены вещицы поломанные, поношенные и вообще слишком пожившие, чтобы продать их за полную цену, но все-таки слишком миленькие, чтобы выбросить, старый бумажник и вертит его в руке.

– Это кожа? – спрашивает она.

– Да, думаю, да.

– За два евро?

– Да, на этом подносе все по два евро, – говорю я, не глядя, все мое внимание обращено к Киаре. – Я пыталась записаться к врачу на понедельник, Киара, но прием только по пятницам. Извини.

– Я знаю, и я тебя не виню. Я просто думаю, это будет неплохо для всех, только и всего. Лишний глаз, приглядывать за товаром, лишние руки…

– Я это куплю, – радостно говорит женщина.

Я беру у нее монету, выбиваю чек. Она уходит.

– И потом, ты немного… рассеянна, из-за всего этого… из-за того, что не съезжаешься, а теперь еще и не разговариваешь с Гэбриелом, из-за того, что не продаешь дом, из-за того, что занимаешься клубом, и… о господи, мне нужно сесть, от одной мысли о том, что делается с твоей жизнью, меня покидают силы…

– И ничего я не рассеянна, – огрызаюсь я. – Все под контролем, Киара.

– Ври больше, – бурчит она.

Колокольчик над дверью звякает, к нам вбегает запыхавшаяся женщина. Решительно идет к кассе.

– Здравствуйте еще раз. Я была у вас пятнадцать минут назад и, кажется, забыла здесь свой бумажник.

У меня отвисает челюсть.

Киара зловеще на меня смотрит.

– Найди его. Быстро.

– Я сейчас, – говорю покупательнице вежливо, но внутри себя паникуя, хватаю костыли и выскакиваю из магазина. Смотрю направо, налево, вижу, как женщина, купившая бумажник, заворачивает за угол, и истошно кричу ей вслед.

Этим вечером мы с Джиникой сидим у меня за обеденным столом. У нас урок. Верная своему слову, она полностью погрузилась в учебу и готова брать уроки хоть каждый день. И хотя я никак не могу встречаться с ней ежедневно, она не устает об этом просить, и я под большим впечатлением от того, как она энергична и как горит желанием выучиться. Джиника говорит, что занимается, когда Джуэл спит днем, и когда Джуэл спит ночью, и когда сама она сидит в очереди, дожидаясь больничных процедур. Две недели она почти не включает телевизор, а когда включает, то смотрит передачи с субтитрами. Я должна соответствовать ее решимости.