Постскриптумы

Рассвет в окна немую муть
Проник, развеяв тьму,
Где он лежит, закончив путь,
Назначенный ему.

О, сердце, рвись от тяжких мук,
Рыдая и стеная:
Мой alter ego, ментор, друг
Оторван от меня!

Когда в восторге он творил
В часы ночной тиши
Он слишком много в масло лил
Огня своей души.

И взрыв пришел. И яркий свет
Погас: не вспыхнуть вновь.
И не проснется мой поэт
Принять мою любовь!

— Когда это случилось? — спросил ночной редактор.

— Я написала это вчера ночью, сэр, — сказала молодая леди. — Оно годится для печати?

— Вчера ночью? Гм… Материал немного лежалый, но все равно, в другие газеты он не попал. Теперь, мисс, — продолжал ночной редактор, улыбаясь и выпячивая грудь, — я намерен дать вам урок, как надо писать для газеты. Мы воспользуемся вашей заметкой, но не в такой форме. Сядьте в это кресло, и я напишу ее заново, чтобы показать вам, в какую форму надо облекать факт для печати.

Юная писательница уселась, а ночной редактор сдвинул брови и два-три раза перечитал стихотворение, чтобы схватить главные черты. Он небрежно набросал несколько строк на листе бумаги и сказал:

— Вот, мисс, та форма, в которой ваша заметка появится в нашей газете:

НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ

Вчера ночью мистер Альтер Эго из нашего города, обладающий недюжинным поэтическим дарованием, был убит взрывом керосиновой лампы во время работы у себя в комнате.

— Как видите, мисс, заметка содержит все существенное, и, однако…

— Сэр! — воскликнула с негодованием юная леди. — Ничего этого абсолютно нет в стихотворении! Сюжет его вымышлен и целью стихотворения является изобразить горе друга поэта по поводу его безвременной смерти.

— Но, мисс, — сказал ночной редактор, — стихотворение ясно говорит о том, что в масло было подлито слишком много огня — или, вернее, в огонь слишком много масла — и что последовал взрыв, и что когда свет погас, джентльмен остался в положении, после которого он никогда уже больше не проснется.

— Вы прямо ужасны! — сказала юная леди. — Отдайте мне мою рукопись. Я занесу ее, когда здесь будет редактор литературного отдела.

— Очень жаль, — возразил ночной редактор, возвращая ей свернутую в трубку рукопись. — У нас мало происшествий сегодня, и ваша заметка была бы весьма кстати. Может быть, вам пришлось слышать о каких-нибудь несчастных случаях по соседству: рождениях, угонах, грабежах, разорванных помолвках?

Но хлопнувшая дверь была единственным ответом юной поэтессы.

Роковая ошибка

— Что ты такой мрачный сегодня? — спросил один из жителей Хаустона, завернув в сочельник в контору своего приятеля.

— Старая дурацкая шутка с перепутанными письмами — и я боюсь теперь идти домой. Жена прислала мне час тому назад с посыльным записку, прося отправить ей десять долларов и подождать ее здесь в три часа, чтобы пойти вместе за покупками. В это же время я получил счет на 10 долларов от торговца, которому я должен, с просьбой погасить его. Я нацарапал торговцу ответ: «Никак не могу выполнить просьбы. Десять долларов нужно для одной штучки, от которой не считаю возможным отказаться». Я сделал обычную ошибку: торговцу послал 10 долларов, а жене — записку.

— Разве ты не можешь пойти домой и объяснить жене ошибку?

— Ты не знаешь моей жены. Я уже принял все меры, какие мог. Я застраховался на 10.000 долларов от несчастного случая сроком на два часа, и жду ее сюда в течение ближайших пятнадцати минут. Передай всем моим приятелям прощальный привет, и если, когда будешь спускаться вниз, встретишь даму на лестнице — держись ближе к стенке!

Телеграмма

Место действия: телеграфная контора в Хаустоне.

Входит очаровательное манто из черного велюра, отделанное шнурками и выпушками, с воротником из тибетской козы, заключающее в себе не менее очаровательную юную леди.

Юная леди. О, мне нужно немедленно послать телеграмму — будьте так добры, дайте мне, пожалуйста, бланков — штук шесть. (Пишет в течение 10 минут). Сколько это будет стоить?

Телеграфист. (Подсчитывает слова). Шестнадцать долларов девяносто пять центов, мэм.

Юная леди. Господи боже мой! У меня с собой только 30 центов. (Подозрительно). За что вы берете так много, когда почтой это стоит всего два цента?