Но мы так посмотрели на него, что он смутился.
— Да ну вас всех! — бросил Славик и побрел к своему подъезду.
Вскоре все разошлись. А я еще часа два сидел на площадке, будто надеялся, что Гриня вернется. Я ведь нарочно сказал ему не «прощай», а «до свидания»!
И зря. Он не возвращался!
Я и не заметил, как ко мне подошел Зиновий Всеволодович.
— Что, опять думаешь, куда бы его объявление прилепить?! — пошутил он, и хотел было засмеяться своей шутке, но заметил выражение моего лица и замолчал. Видимо, понял: мне сейчас не до шуток! Управдом еще с минуту потоптался на месте, будто подыскивал, что бы такое сказать в тему, и в конце концов махнул рукой и молча поплелся прочь.
На восьмой этаж я поднимался пешком и по дороге успокаивал себя:
— Это ничего. Это так, временно. Это пройдет…
Но на самом деле я прекрасно знал, что это
уже никогда не пройдет, что это засело во мне навсегда, и с сегодняшнего дня каждый раз, когда на улице ветер будет обрывать листья, а холодный дождь колотит по земле, я буду внимательно прислушиваться: а может, снова кто-то, кому ужасно нужны тепло и ласка, постучит ко мне в окно?!