Постумия

Я подумала, что неплохо бы выпить камбучу – иначе не выдержать. Мои кузины обиженно перешёптывались, одёргивая свои жакеты и поправляя украшения. Они, конечно, понимали, что не дотягивают до меня по всем параметрам. Но вовсе не желали, чтобы мужчины, пусть и пожилые, подчёркивали это.

Да и не могло быть иначе. Инге было всего восемнадцать. Карина – на три года младше. Кто знает, может, потом эти бутоны распустятся и затмят меня. Но сейчас брючные костюмы, браслеты и серьги смотрелись на девчонках так, словно они ограбили мамин шкаф. Старик именно так к кузинам и относился – как к детям. И потому только шутил с ними.

Евгения, похоже, думала о другом. Ослепительно улыбаясь гостю, она тревожно смотрела то на мужа, то на напольные часы с маятником. Другой Геннадий, Петренко, где задержался уже на пятнадцать минут, что при его пунктуальности было странным.

А для Старика частенько приходилось готовить особые блюда. К примеру, блины он признавал только на минеральной воде. Не из-за веры, а по состоянию здоровья. Впрочем, с виду гость казался энергичным и загорелым. Это особенно подчёркивали седые, гладко зачёсанные назад волосы. Посередине лба у Старика была вмятина в виде полосы – будто его голову сдавил обруч.

Сейчас он рассказывал очередной анекдот о том, как полицейский вычислил преступника, но тот оказался старше него по званию. Девчонки громко хохотали и зло поглядывали на меня. Евгения слушала гостя с нежной улыбкой, а дядя хмурился. Слишком уж в точку попал анекдот. Я же тайком косилась в зеркало и думала о том, что действительно неважно выгляжу. А ведь этот брючный костюм цвета «королевский синий» раньше очень мне шёл.

Именно в нём я ездила в «Золотой Вавилон» накануне своего дня рождения. Тогда Рахмон вручил мне серьги, колье и браслет с бриллиантами и сапфирами. Потом мы поехали гулять в банкетный зал «Берёзка». Я всегда любила роскошь, и в тот день не могла себе отказать. Надо же – я разом лишилась двух мужчин, к которым имела чувства! Один сидит в СИЗО, другой лежит в морге. А я снова праздную, улыбаюсь, флиртую – как будто ничего не было…

– Да, нужно наказать этого гадёныша! – соглашался Старик, обнимая за плечи Ингу. Наверное, она поделилась какой-то проблемой со своим парнем. – Но наказать весело, изобретательно, с улыбкой! Поверьте тому, кто пожил с шестью жёнами и может судить. Именно такое поведение и задевает мужчин больше всего на свете. Ни в коем случае не нужно плакать – не пожалеют. Юлечка, родная, прости, что сразу не спросил… Со Славой всё в порядке?

– Насколько это возможно в его положении, – поджала губы дядина тёща. – Когда въезжали в этот дом, не думали, что придётся возить коляску. Мы уже заказали пандус, чтобы Слава мог гулять во дворе. А пока он дышит только на балконе. Поздоровайся с ним, Гена. Вы ведь дружили…

– Мы и сейчас дружим, Юлечка, – назидательно произнёс Старик. – Ты уж прости бабника, который разом увидел столько прекрасных женщин! Три юные нимфы, да ещё Женечка – слишком для меня много. И так ноги плохо держат. Наверное, погода тому виной…

– Не прибедняйтесь, шеф! – бодро сказал дядя. – Вы ещё всех нас переживёте. Купили апартаменты в резиденции «Утриш», в Анапе – там и поправите здоровье. Летом соседями будем на Чёрном море. Вам как, можно за границу выезжать? Мне, например, нет, и Богдану тоже. Марьяна теперь радуется, что в полицию не пошла. А ведь хотела. Теперь дальше стран СНГ – ни-ни. Будем делать селфи на родных своих пляжах. Благо теперь там красиво…

– Нет, меня ни в чём не ограничивают, – покачал головой Ерухимович. – Теперь я фрилансер – свободный художник. А «себяшечку», то есть селфи делать люблю – внуки научили. Да и дети «самострелом» часто балуются. Нам бы в молодости такую технику иметь! А я свой первый фотоаппарат «Смена» только в девятнадцать лет получил – в подарок на день рождения. Студенты собрали в Минском университете…

– Да, теперь мы стали более лучше одеваться, как говорила незабвенная Света Курицына из Иванова, – усмехнулась Юлия Дмитриевна. – Да только тогда здоровые были, а теперь болеем и умираем. И за внучек боюсь – как жить будут?..

– Не дрейфь, бабуля, прорвёмся! – звонко крикнула Инга и чмокнула Юлию в щёку.

– Глупышка! – отмахнулась та. – Ладно, Гена, пойдём – Славик заждался. Ещё выпадет из коляски, чего доброго. Как в прошлый раз…

– Иду, иду, Юлечка! – заторопился Старик. – А ты, Всеволод, не падай духом – ещё поедешь за границу. Всё сбудется – стоит только расхотеть. Ну а сегодня будем водку пьянствовать, безобразия нарушать. И тёзке моему штрафной нальём…

Наверху, в спальне, залаял цвергпинчер Юлии Вороновой, и она заторопилась.

– Женя, Гена, пойдёмте к папе! Я теперь боюсь его одного оставлять. Сева, позвоните своему начальнику. Спросите, куда он пропал. А Мишенька где?

– К охранникам ушёл. Хочет так Иваныча встретить. Но я сейчас ему наберу…

– Сева, ты же обещал просмотреть каталог, – напомнила Евгения. Её мать и Старик уже поднялись на второй этаж. – Пора гардероб к лету заказывать, между прочим. Завтра уже первое марта, а шьют они семь недель.