Постумия

– А кому ещё я своё дело доверю? Говорю, агента потерял перед самым мероприятием. Сам не рад, а выхода нет никакого. Я сейчас Марьяну быстренько в курс введу, а подробности обсудим потом. Несколько дней у нас ещё есть. Хотел ведь сразу к делу перейти, а тут бедлам какой-то. И торжественная часть, и десерт, и светская беседа – так и день прошёл. Конечно, давно вас всех не видел – много тем накопилось. И вчера события шли косяком – надо всё обсудить. Всеволод, скажи, чтобы нам чаю крепкого принесли, а то кофе на ночь вредно. Ты как, скомандовал, чтобы даму эту не выпускали?

– Разумеется. – Дядя тяжело поднялся, опираясь ладонями на кожаные валики кресла. А ведь обычно он вскакивал, будто на пружинах. – Только ведь мой приказ и отменить могут. У «клофелинщиков» депутаты на побегушках, не говоря уже о помощниках. Мой голос там отнюдь не решающий. А сегодня воскресенье, и можно по-тихому Зубареву выпустить. Да, вы чаю просили? Сейчас принесут. – Дядя пальцем утопил кнопку в стену. – Если Валентина ещё не легла…

– А если легла, я вам сам чай заварю, – предложил Петренко. – Чтобы просто так не сидеть. Да, денёк выдал сумасшедший. Давно такого не было.

– Со времени московских боёв 1917 года – точно. Раньше, кажется, террористы баловались, – припомнил Старик. – За стрельбу у Кремля многие головы полететь должны. В теории, конечно. На практике ничего этого не будет. Но мы поработаем на совесть, верно? Должен же кто-то планку держать. А-а, Валентина! – приветствовал Старик горничную. – Прости, милая, очень чаю хочется. В горле напрочь пересохло. Всем нам по стаканчику. Крепкого, с травками – как ты умеешь.

Валентина никак не демонстрировала раздражения. А ведь её, судя по припухшим векам, подняли с постели. Горничная тоже вчера набегалась – как всегда во время приёмов. Она пропадала на Рублёвке неделями, оставив своё семейство в Москве, близ станции метро «Алма-Атинская» – самой последней на «зелёной» ветке. Муж и два сына хозяйничали там сами, дорожа местом матери семейства.

Это было вполне закономерно. Супруг горничной, как водится, инженер, всё никак не мог подобрать работу по душе. И сам был, мягко говоря, не нарасхват – в свой «полтинник». Два студента-отпрыска работали тоже от случая к случаю. Конечно, им больше нравилось торчать у компьютера, и потому зарплата Валентины была в семье основной.

Горничная располнела в последнее время, но одевалась изящно и правильно. Сейчас она надела то же платье, что и днём – из матово-серой ткани, в тонкую вертикальную полоску. Оно облегало красивые женственные формы горничной, сбегая по бёдрам до колена. Кружевной фартук держался на серебряной заколке и двух английских булавках.

Видела я Валентину и в костюме, и в сарафане, даже в брюках. Она всегда умела подобрать нужный цвет, фасон, рисунок. И, надо сказать, производила лучшее впечатление, чем те, кто стремился омолодиться любой ценой, обмануть время. Я не могу терпеть, когда в пятьдесят выдают себя за тридцатилетних.

Юлия Дмитриевна не раз говорила, что завидует своей горничной. Вернее, её спокойствию и уверенности в себе. Казалось, что Вале всё плывёт в руки. Даётся само собой – без слёз и раздумий. Она никогда не начинала разговора первая – только отвечала на вопросы. Но отвечала не робко, не односложно, а очень толково и обстоятельно. И буквально кожей чуяла, когда надо замолчать – даже если хозяева никак не проявляли нетерпения.

Такая прислуга была просто кладом. Её часто пытались переманить. И в Жуковке, и в Горках, и в других рублёвских посёлках знать намучилась с местными жителями, взятыми в услужение. Москвичи, впрочем, были не лучше. Те и другие не столько работали по дому, сколько жаловались на жизнь.

Одни хозяева от этого бесились, другие чувствовали жгучий стыд. Но все сходились во мнении, что нужно запретить персоналу пускаться в личные откровения и набиваться на сочувствие. Если ты такая учёная и гордая, не ходи «в люди», живи в честной бедности. Так будет лучше для всех.

Сейчас вместе с Валей в библиотеку вошла Евгения Грачёва, укоризненно взглянула на нас. Особенно досталось Старику, но он не повёл и бровью. Видимо, привык к женским истерикам.

– Извините, но я своего мужа у вас украду! – сказала Женя раздражённо. – Сева, тебя Халецкий вызывает. Хорошо, что Валя услышала – он полчаса уже звонит. Уик-энд глухой, а они знай, трудятся! Больше всех вам надо? Не насытились ещё?

– Хорошо, хорошо, солнышко! Сейчас закончим. – В присутствии супруги дядя сразу же сбавлял обороты и становился ручным. – Непредвиденные обстоятельства всплыли по ходу дела. Пришлось в Питер срочно звонить. Что там произошло, интересно? Мог Халецкий и до утра потерпеть…

Тем временем появилась Валя с подносом. Молниеносно, заученными движениями, она расставила стаканы с чаем. Дядя свой прихватил в кабинет – чтобы не остыл за разговорами. Евгении, тряхнув головой, направилась следом – прямая, гордая, сердитая. Старик, отхлёбывая чаёк, тепло улыбался ей вслед.