Посвящение

Она наконец-то нашла её. Каждое мгновение её жизни подводило её ближе и ближе к этому. Почему же она боялась, почему пыталась избежать её? В ней не было ничего, кроме наслаждения. Ей никогда больше не придется бояться.

И тогда она вспомнила ужас, охвативший её во сне.

«Боже, что мы наделали», — подумала она.

Она отпрянула так резко, ему пришлось ловить её, чтобы она не упала навзничь.

— О Боже, — сказала она, чувствуя, как ужас вытесняет все остальное. — Боже, Адам, как мы могли? — прошептала она.

Мгновение его глаза оставались расфокусированными, открытыми, будто не видящими, словно он не понимал, зачем она разорвала их блаженный транс. Но потом она увидела, как к нему приходит осознание, и не прикрытая боль появилась в его глазах. Все еще в его объятиях, все еще глядя на него, Кэсси начала плакать. Как они могли позволить этому произойти? Как она могла так поступить с Дианой? Дианой, которая спасла ее, сделала своей подругой, доверяла ей. Дианой, которую она любила. Адам принадлежал Диане. Кэсси знала об этом так же четко, как и о своих чувствах. Адам боготворил Диану, восхищался ей и любил той же чистой, сильной и неразрушимой любовью, которой Диана любила его.

Но Кэсси знала, что Адам любит и её. Как же можно любить двоих? Как можно одновременно влюбиться в двоих? Но это не возможно было отрицать. Нельзя было закрывать глаза на химию между ней и Адамом, на узы, связывающие их друг с другом. Несомненно, можно любить двух разных людей одновременно.

И Диана была первой.

— Ты все еще любишь её, — прошептала Кэсси.

Ей нужно было подтверждение. Боль начала нарастать внутри нее. Он закрыл глаза.

— Да. Боже, Кэсси, мне так жаль…

— Не надо, все хорошо, — сказала она.

Теперь она узнавала эту боль — боль потери, пустоты; и она нарастала.

— Потому что я тоже люблю ее. И не хочу причинять ей боль. Никогда не хотела. Вот почему я скрывала свои чувства от тебя, понимаешь?

— Это моя вина, — сказал он, и она различила нотки самобичевания в его голосе. — Я должен был раньше понять. Должен был понять, что я чувствую и справиться с этим. Но вместо этого я впутал тебя в то, чего ты так хотела избежать.

— Ты не впутывал меня, — мягко и честно произнесла Кэсси. Ее голос был тихим и ровным; все снова было простым и ясным, и она знала, что должна делать. — Мы оба виноваты. Но не это важно, важно то, что это никогда не должно повториться. Мы должны как-нибудь удостовериться в этом.

— Но как? — бесцветно произнес он. — Мы можем сколько угодно сожалеть о содеянном, и я ненавидеть себя сколько угодно, но если мы еще раз окажемся наедине… Я не знаю, что может произойти.

— Тогда мы не можем оставаться вдвоем. Никогда. И мы не можем сидеть рядом или касаться друг друга или хотя бы думать об этом, — она указывала ему, что им не надо делать, но ей не было страшно. Она была уверена в своих словах.

Его глаза были темны.

— Я восхищаюсь твоим самоконтролем, — еще бесцветнее произнес он.

— Адам, — сказала она, и почувствовала, что тает от одного только звука его имени. — Мы должны. Когда во вторник после моего посвящения ты вернулся, когда я поняла, что ты и Диана… вот, той ночью я поняла, что я чувствую к тебе. Поклялась никогда не предавать её. Разве ты хочешь её предать?

Повисло молчание, и она почувствовала его невольный вдох. И шестым чувством ощутила его агонию. Потом он выдохнул и снова закрыл глаза.

Когда он открыл их, она увидела его ответ еще до того, как он произнес его — почувствовала, как его руки разомкнулись, как он отодвинулся, и холодный воздух, прорвавшийся между их телами, наконец, разделил их.

— Нет, — сказал он, и его голос зазвучал с новой силой. А на его лице появилась новая решимость.

Они переглянулись — не как любовники, а как солдаты. Как братья по оружию, связанные общей целью. Они заперли свою страсть глубоко внутри — так, чтобы никто не смог ее увидеть. Это была новая близость, может даже более интимная, чем доверие между парнем и девушкой. Что бы ни случилось, чего бы это им не стоило, они никогда не предадут девушку, которую они оба любят. Глядя ей прямо в глаза, он произнес:

— Какой клятвой ты поклялась той ночью? Клятвой из чьей-нибудь Книги Теней?

— Нет, — сказала Кэсси и осеклась. — Не знаю, — поправилась она. — Мне казалось, что я её выдумала, но сейчас мне уже так не кажется. Она начиналась «Ни словом, ни взглядом, ни помыслом…»

Он кивнул.

— Я читал что-то подобное. Это старое и мощное заклинание. Ты можешь призвать все четыре стихии, чтобы засвидетельствовать его, и если ты когда-либо нарушишь клятву, они смогут восстать против тебя. Хочешь еще раз поклясться сейчас? Вместе со мной?

От неожиданности его вопроса у неё перехватило дыхание. Но она безумно гордилась собой, когда, почти не задумываясь, ответила:

— Да.

— Нам нужна кровь, — он встал и вынул нож из заднего кармана.