Посвящения и посвященные в Тибете

Но такая неспособность рассматривается тибетскими наставниками как случай, достойный сожаления. Человека, не способного совершить преступление, они считают неполноценным. "Человек должен творить добро, -заявляют они, – будучи движим благородными мотивами. Избегать дурных действий лишь потому, что ты не в состоянии их совершить, – это отнюдь не добродетель".

Я слышала аналогичные суждения и в Китае, и в Индии. В Индии даже распространен по этому поводу забавный анекдот, претендующий на достоверность. Человек, страстно желавший вести религиозный образ жизни, отправился искать знаменитого саньясина и, встретив, умолял его стать духовным наставником. Саньясин пристально посмотрел на него, а потом ни с того ни с сего спросил: "А ты умеешь лгать?" "Нет, – ответил его честный собеседник, – я бы никогда не осмелился сказать ложь". "Тогда пойди и научись, – сказал святой. – Когда же ты будешь способен лгать, возвращайся, а я посмотрю тогда, что будет полезным для твоего обучения с точки зрения духовной жизни". И это было сказано без тени улыбки. Неспособность есть, по существу, недостаток, а не добродетель.

По этой причине метод, который ослабляет или подавляет какие бы то ни было грубые материальные проявления, в то время как чувства, их вызывающие, остаются не-уничтоженными, считается бесполезным и даже вредным для духовного роста.

Что действительно необходимо – так это своеобразное полное преобразование той субстанции, которая составляет ученика. Скрытые в нем силы ни в коем случае не должны быть уничтожены; наоборот, их нужно методично направлять по соответствующим каналам. Начинающий налджорпа должен научиться регулировать или правильно сочетать обнаруживаемые в себе противоречивые склонности с целью достижения желаемых результатов.

Такое "сочетание" противоборствующих сил разумный адепт "Короткого Пути" осуществляет, даже когда поддается своим страстям – имея в виду то ли поставить психологический эксперимент, то ли просто позволить себе удовольствие низшего порядка, например месть или вожделение.

В этом последнем случае налджорпа стремится частично или полностью избежать пагубных последствий своих дурных поступков.

Такой способ "умело грешить" не может не показаться эксцентричным или даже неприемлемым большинству моих читателей, но с людьми, которые вместо заповедей Господа Бога, коего общепринято воспринимать по образу и подобию своему, видят во всем не более чем бесконечное многообразие проявлений закона всеобщей причинности, дело обстоит совершенно иначе.

Может быть, философы Тибета сами выработали такое воззрение, а может быть, и заимствовали из Индии. Как бы то ни было, образованная Индия придерживалась сходного мнения по этому вопросу, что видно из известного сочинения "Вопросы царя Милинды". Для примера приведем следующий отрывок. Царь спросил Нагасену, известного буддийского философа:

"- Кто более порочен: тот, кто грешит сознательно, или кто грешит по беспечности?

– Тот, кто грешит по беспечности, о царь, более порочен.

– В таком случае, достопочтенный, мы будем наказывать вдвойне любого из нашей семьи или из наших подданных, неумышленно поступивших дурно.

– Но как ты думаешь, о царь: если бы один человек был вынужден сознательно схватить кусок раскаленного металла, а другой сделал бы это случайно, то кто из них больше бы обжегся?

– Тот, кто не знает, что он делает.

– То же самое происходит и с человеком, поступающим дурно".

Слова "порок" и "грех" необходимо понимать в буддийском значении. Речь не идет о том, чтобы ослушаться божественного Творца, который осуждает нас, руководствуясь чувствами, аналогичными нашим. Конечно, Он, как и тот царь, будет иметь массу поводов для снисхождения к человеку, согрешившему случайно, но подход царя в данном случае был неуместен, поэтому Нагасена и противопоставил ему другой.

Осведомленный человек, которому предстоит дотронуться до раскаленного металла, способен принять необходимые меры, чтобы предотвратить или смягчить последствия – смочить руки, обмотать их мокрой тканью и т. п. Неосведомленный схватит металл, не предприняв никаких защитных мер, и испытает жестокую боль.

Таким образом, для определенных пороков физического или нравственного порядка существуют противоядия, способные смягчить их пагубные последствия. Посвященный, получив предупреждение или намек, вероятно, не преминет воспользоваться ими.

В том, что тибетцы исповедуют такие воззрения, проявляется их глубокая вера в подобную осведомленность, породившая красочную и весьма символичную поговорку: "Умеющий правильно браться за дело и в аду припеваючи проживет". А уж насколько легче ему будет защитить себя от отрицательных сторон собственной натуры!

"Слеп и безумен простой человек77, – говорят тибетские философы. – Влекомый своими страстями, он пренебрегает значимостью нравственных законов, установленных немногими Мудрыми, дабы указать путь человечеству. Он обретает эфемерное удовольствие ценой нескончаемых страданий".

Однако нравственность посвященного отнюдь не то же самое, что мораль масс.