Посвященные в любовь... (СИ)

— Машенька, любимая, прости меня. Я приехал за вами, солнышко мое. У нас теперь все будет хорошо! Ты была права. А я осел! Все вопросы мы всегда будем обсуждать вместе. Маша, я без тебя и детей погибну. Вы моя жизнь и мой свет.

Дверь открылась тихо. И Маша ахнула. Иван самостоятельно стоял на ногах и без костылей.

— Машенька, счастье мое, ты и только ты вернула меня к жизни. Он целовал ее и не мог оторваться. Я тебя обидел. Но это говорило отчаяние. Я не оправдываю себя. Ты сделала правильный шаг. Я страшно испугался, что могу потерять тебя и детей. Любовь оказалась сильнее страха.

— Папочка, ты можешь ходить? — бросились к Ивану мальчишки. Ура! Нилка, ты правильно сказал, что папа будет ходить, когда будет цифра 7. Сегодня эта цифра, — радовался Сашенька.

Иван так и стоял у раскрытой двери, обнявшись с Машей и близнецами. Поднявшийся на этаж Мика глубоко вздохнул, оставил букет алых роз и ушел.

Он долго сидел в машине, уронив голову на руль. Потом отправил Ивану сообщение: «Я рад, что ты сумел подняться над собой. Будьте счастливы! Но я все равно до конца своей жизни буду ее любить!» — «И тебе, брат, счастья! Через два года первого января оно будет у тебя. Я это видел сейчас», — ответил ему Иван.

— Воробушек, давай поедем домой. А завтра все вместе поедем смотреть наш новый дом.

— Маш, я понимаю, ты еще не простила меня. Я подожду.

— Какой же ты балбес, Горский! Ничего ты не понимаешь.

— Маша, я, действительно, не понял: это уже «да» или еще…

— Конечно, да!

— Ух ты, какой папа сильный! — воскликнул Нил, увидев, с какой легкостью отец подхватил на руки маму.

— Собирайтесь, мои хорошие! Едем домой!

Весть о том, что Иван восстановил двигательные функции ног, мгновенно облетела всю семью Штейнов. Римас запретил распространять новость за пределы семей Горских и Штейнов до тех пор, пока Князь на свободе.

Но звонков было много. Вся семья искренне радовалась.

Все предначертано свыше…

Иван смотрел на Машу словно завороженный. Ее красота и какая-то трогательная беззащитность, невероятно возбуждали. В его серых глазах полыхал огонь желания. Маша тоже еле сдерживала себя.

Он так страстно желал ее, что крепко сжав в объятиях, впечатался в нее и впился в ее губы.

Проникнув руками под тонкий джемпер, одной рукой коснулся спины, другой — поглаживал упругую грудь. Сдерживая себя, неторопливо снял с нее тонкий джемпер, покрывая поцелуями лицо, шею, плечи. Склонившись, приник ртом к ее груди и застонал. Его язык ласкал упругие округлости.

Он слышал, как Маша тихо постанывала и продолжал нежно ласкать и целовать ее. Она отвечала на его ласки. И они оба изнывали от страсти и желания.

Между неистовыми поцелуями и ласками, Иван освободил жену и себя от одежды. И теперь его горячее тело соприкоснулось с ее телом. Это было подобно взрыву. Да это и был взрыв чувств. И когда он покрыл ее, их тела соединились воедино, устремляясь к высшей точке счастья…

* * *

Утром Маша проснулась от восхитительного кофейного аромата и свежевыпеченных оладий.

Это что? Евгении Захаровне она еще не звонила. Неужели дебют Горского?! Она быстро встала под душ, просушила волосы, собрав их в высокий конский хвост.

Надела домашнее трикотажное платье, которое нравилось Ивану, и прошла на кухню.

— Привет, воробушек, — потянулся он с поцелуем к жене. Ты так сладко спала, что я не стал тебя будить. После контрастного душа потянуло на подвиги. И я решил испечь оладушки.

— Ваня, твоя разовая акция меня приятно удивила, — сказала Маша, — чмокнув мужа в небритую щеку.

— Садись поудобнее, любовь моя. Я налью тебе кофе. Пробуй мои оладушки. Я пек их с любовью. И это не разовая акция.

— Dast ist fantastish! — /Потрясающе!/

воскликнула Маша. Я так думаю, оладьи в нашей семье станут твоим коронным блюдом, — обмакнула она в сметану очередной кусочек, закатив глаза от удовольствия.

— Маш, честно?!

— Зуб даю!

— Маш, а ты помнишь, как совсем недавно Нилушка внимательно посмотрел на меня и сказал, что я буду ходить, когда будет цифра 7? И Сашенька, на секунду задумавшись, подтвердил: «Да, когда будет цифра 7».

— Да, помню.

— А ведь вчера было 7 января. Но как они смогли это почувствовать?

— Я думаю, Римас Александрович был прав, когда сказал как-то Арсу, что каждое новое поколение Штейнов и Горских оказывается на ступень выше предыдущей. Мне об этом рассказала Вера. Вот и наши Хрюрики начинают заявлять о себе. Посмотрим, как проявит себя Миюшка.

— Маш, я знаешь о чем подумал?

— Не знаю, мой родной, я хоть и Змееносец, но не обладаю никакими способностями, тем более, эктрасенсорными.

— Воробушек, что ты такое говоришь? А способность любить, нести свет и радость, излечивать от хандры мужей-адиётов? А талант кулинара и кондитера, менеджера? Я подумал, может нам… Нет, не будем об этом, — попытался увильнуть от ответа Иван.

— Ну уж нет! Договаривай раз начал, — потребовала Маша.

— Маш, я хотел сказать: давай родим еще одного Горского, — быстро проговорил Иван и застыл в ожидании вердикта.

— То есть ты хочешь именно Горского?

— Маш, ну не Штейна же!