Посвященные в любовь... (СИ)

Наконец они добрались до клиники. Маша собрала все свои вещи. Андрей и Вагнер вышли их проводить. Генрих Робертович исписал целую тетрадь своими рекомендациями, которую подготовил для Маши. А Ваня не мог поверить своему счастью, что везет домой свою красавицу и детей.

— Как хорошо, что я все успел подготовить. И спасибо Сашке и Мике, что помогли. Вот ужин я не успел заказать. Но это решаемый вопрос.

— Что за решаемый вопрос у тебя, Ванечка? — спросил Маша.

— Не понял. Я что, это вслух произнес?

— Ну да. Ты закрутился, мой родной. Устал. Да еще вчерашняя ночь добавила свое.

— Представляешь, — обратилась она к Мике. Среди глубокой ночи просыпаюсь. Дети спят, а мужа нет. С улицы доносятся крики, орет сигнализация. Уже и дети начинают подавать сигналы, что есть пора: родили, так кормите теперь. Накормила. А главы семейства все нет. Вот скажи, что у меня после всего этого должно крутиться в голове?

— В твоей голове ничего не должно крутиться, Маша, если ты намекаешь на адюльтер. Потому что твой муж — это нерушимая стена.

— Но этой-то мысли у меня как раз и не возникло. Зато крики, визги, сигнализация — это наше все. И, конечно, драка. А потом перевязанная левая рука, которой он пытался остановить амбала, похожего на гору мышц.

— Маш, ну все же обошлось. Они стекла били и шины резали. Пришлось вмешаться, — попытался объяснить свой поступок Иван.

— Представь себе картину, Мик. Я во двор выбегаю, а там амбал за мужиком в семейных трусах и резиновых сапогах гоняется. Я этого амбала удачно подсек. А тут второй над моей головой битой замахивается. Уклоняюсь и левой бью под дых, а у него пресс… чугунный. Я руку повредил. Хорошо, Михайловский потом вправил. Мне ничего больше не оставалось, как дотянуться до его башки. Что я и сделал.

— Ванька, ты почему про свою левую руку мне ничего не сказал, когда мы нацелились на армрестлинг? Ну ты даешь! С травмированной рукой меня уделал… Ты чего мне подмигиваешь?

До Мики слишком поздно дошло, что Маша об их «турнирах» ничего не знала. Но зато теперь знает.

— Маш, а вы малышей сегодня будете купать? Можно я просто посмотрю.

— Неужели готовишься к отцовству? Или пытаешься друга прикрыть и отвлечь меня от армрестлинга?

И все втроем рассмеялись.

* * *

— Как же хорошо дома, — обрадовалась Маша, когда Иван обнял ее и поцеловал. А навстречу с радостным визгом летели дети.

— Мамулечка, мы себя хорошо вели, — отчитывается Нил. А я даже папе помог победить папМика. Я наколдовал. И папа победил.

— Ты молодец, сынок!

— А нам папа вчера рассказывал про месяцы, — сообщил Саша. И про февраль, у которого один раз в четыре года бывает 29 дней, а не 28. И еще обещал рассказать про… этот, как его… Римский календарь.

— Это очень интересная история. И я с вами с удовольствием послушаю, — обняла Маша детей. И вдруг смутилась, поймав полный нежности взгляд мужа.

— Я тоже знаю, как называются месяцы, — говорит Мия и начинает перечислять: ярвань, фреваль, март… И останавливается. Понимает, что звучит неправильно. Зато букву «р» выговаривает.

Мальчишки хохочут. Мия топает ножкой и начинает заново называть месяцы. Но теперь уже правильно.

И Ваня подхватывает малышку на руки. Подбрасывает и ловит, целуя в щечку.

— Умница моя! А мальчишкам грозит пальцем. И они еще громче начинают хохотать.

— Ваня, я в душ на 10 минут. Быстро моюсь и подумаем над ужином. Потом надо детей помыть.

— Я помогу тебе. Над ужином мы с Микой подумаем.

— Как же я люблю тебя, Машенька моя, — обнял и коснулся с нежностью мягкими губами ее губ.

Она нежилась в теплом кольце его рук.

— Вань, где собачья еда у вас лежит? — с первого этажа прокричал Мика. Пойду их накормлю.

Маша рассмеялась, а Иван готов был придушить Мику. Такой момент испоганил.

— Эй, Ваня, ты слышишь меня? Там, между прочим, метель серьезная намечается, — не отставал этот вредоносец.

Иван с трудом выпустил Машу из объятий и, спускаясь вниз, подумывал о «казни» для Мики.

Выглянув в окно понял, что Мика был прав. Метель расходилась не на шутку. Они вдвоем свистнули собакам. И запустили их в холл. Накормили и напоили. Довольные Атос и Портос разлеглись на полу в холле. А Полкан пристально уставился в окно и следил за снежинками, испуганно мечущимися и бьющимися в окна.

Иван успел уловить момент, когда Полкан, очевидно, вспомнив былую лесную жизнь, собрался завыть, и дал жесткий приказ «Молчать!»

В отместку Полкан прошелся по спине и животу Атоса и Портоса и улегся в углу.

Иван присел возле него. Положил волку руку на голову: «Я знаю, дружище, по кому ты тоскуешь. Мне тоже деда не хватает. Но дома маленькие дети, они испугаются. Даю слово, по весне мы с тобой съездим по твоим родным местам. Вот там сможешь отвести душу. А сейчас давай мириться». И Полкан протянул ему лапу.

Это абсолютное счастье…