Посылка

Ее лучшая подруга Сильвия думала, что она невообразимо боится мужчину, который в ту ночь в отеле совершил с ней ужасное, – но Сильвия ошибалась. Конечно, Эмма боялась, что психопат вернется и продолжит с того места, где остановился.

Но еще больше, чем его, она боялась саму себя.

Будучи психиатром, Эмма представляла себе симптомы сильной паранойи. Как ни странно, она получила ученую степень кандидата наук именно в этой области, помимо псевдологии, то есть патологической лживости, что было одной из ее специальностей. Она уже работала со многими пациентами, которые терялись в своих галлюцинациях. И знала, как они закончили.

Но что еще хуже: она знала, как у них все начиналось.

Как у нее.

С пронзительным, резким звоном в ушах Эмма поплелась к входной двери вместе с Самсоном, которого дверной колокольчик вырвал из полудремы. Ей казалось, что она никогда не доберется до цели.

Сердце Эммы билось так, как будто она пробежала марафон. А ноги топтались на месте.

Визит? В такое время? Именно сейчас, когда Филипп уже ушел?

Самсон тыкался ей под колени, словно пытаясь подбодрить и сказать: «Давай же, это не так сложно».

Он не рычал и не скалил зубы, что обычно делал, если за дверью стоял чужой.

Значит, опасность ей не угрожает.

Или все-таки угрожает?

Больше всего Эмме хотелось расплакаться прямо здесь, в прихожей. Плакать – ее любимое занятие в последнее время. Вот уже 158 дней 12 часов и 14 минут.

С тех пор как у нее новая стрижка.

Она ощупала голову надо лбом, где начинаются волосы. Чтобы определить, насколько они уже отросли. Сегодня она проверяла всего раз двадцать. За этот час.

Эмма подошла к тяжелой дубовой двери и отдернула занавеску на маленьком, размером с тарелку, окошке, которое было встроено в дверное полотно на уровне головы.

Согласно ведомству земельного кадастра, Тойфельзе-аллее находилась в округе Вестенд, но по сравнению с виллами, которыми славился этот элитный район, их крохотный домишко скорее напоминал собачью будку с лестницей.

Он располагался в мощеном переулке-тупике, на уровне высшей точки разворота, который с трудом давался крупным машинам и был почти невыполним для небольших грузовиков. Издали домик со своей светлой крупнофактурной побелкой, старомодными деревянными ставнями, рыжей черепичной крышей и обязательной красно-коричневой клинкерной лестницей, ведущей к двери, через которую она как раз сейчас шпионила, отлично вписывался в пейзаж.

За исключением забора, недавние изменения были не видны снаружи. Датчики взлома окон, радиоуправляемая система замков, датчики движения на потолке или тревожная кнопка для связи со спасателями, на которую Эмма как раз положила руку.

На всякий случай.

Было одиннадцать часов утра, пасмурный день – до низкого, затянутого серыми облаками неба, казалось, можно дотянуться рукой, – но не было ни дождя (для этого вида осадков, видимо, слишком холодно), ни снега, который шел почти беспрестанно в последние дни, и Эмма могла хорошо разглядеть мужчину у забора.

Издалека он напоминал турецкого рокера: темная кожа, гладко выбритая голова, борода в стиле рок-группы «ZZ-Top», серебряные, с монету, металлические кольца, которые заполняли мочки ушей стодвадцатикилограммового великана, как литые диски автопокрышки. Мужчина был в желто-голубых перчатках, но Эмма знала, что на каждом пальце под ними какая-то татуировка.

«Это не он! Слава богу!» – с облегчением подумала она, и камень упал у нее с души. Самсону, в напряжении стоявшему рядом с навостренными ушами, она знаком велела лечь.

Эмма нажала на кнопку открытия ворот и подождала.

Втиснутый между горой Тойфельсберг[2] на севере, несколькими школами и стадионами на западе, бывшей гоночной автотрассой «Авус» на юге и железнодорожными путями на востоке, поселок Хеер-штрассе стал домом приблизительно для ста пятидесяти зажиточных семей. Сельская община в самом центре миллионного города, со всеми плюсами и минусами, которые несет с собой жизнь в деревне, например, то обстоятельство, что все в курсе обо всем и каждом и знают друг друга по имени.

И почтальона тоже.

Глава 7

– Доброе утро, фрау доктор.

Эмма подождала, пока посыльный поднимется по небольшой клинкерной лестнице, и только затем приоткрыла дверь – насколько позволила накинутая изнутри металлическая цепочка.

Самсон, сидящий рядом, начал вилять хвостом – как всегда, когда слышал голос почтальона.

– Простите, что заставила вас так долго ждать, я была наверху, – извинилась Эмма хриплым голосом.

– Без проблем, без проблем.

Салим Юзгеч поставил посылку на верхнюю ступеньку под козырек, сбил снег с обуви и улыбнулся, доставая обязательное лакомство из кармана брюк. Как всегда, он убедился, что Эмма не возражает, и она, как всегда, знаком разрешила Самсону взять собачью галету.

– Как у вас дела, фрау доктор? – поинтересовался почтальон.

«Хорошо. Я всего лишь проглотила десять миллиграммов ципралекса[3] и с полдевятого до пол-одиннадцатого дышала в пакет. Спасибо, что спросили».

– С каждым днем все лучше, – солгала она и почувствовала, как безнадежно напряглась, пытаясь улыбнуться в ответ.