Посылка

– Без проблем, – сказал Паландт. Слова прозвучали дружелюбно и тепло, хотя и тихо. – Как уже сказал, это я должен извиняться.

Эмма непроизвольно помотала головой, и Паландт продолжил:

– Да, да. Я не должен был вваливаться сюда, чтобы забрать посылку. – Он сунул руку в задний карман своих вельветовых брюк и вытащил карточку-извещение от Салима. – Я стучал, а звонка не нашел…

– Звонок впереди на садовых воротах.

– А, да, к садовым воротам я уже не пошел, когда поднялся по лестнице. Знаете, я не очень хорошо держусь на ногах. – Он посмотрел вниз, словно хотел убедиться, что его тощие ноги еще соединены с исхудавшим телом. – Как бы то ни было, когда никто не ответил, я заволновался, что сюда тоже кто-то проник.

– Тоже? – спросила Эмма, и внезапно появился он – страх. Потому что Эмма, разумеется, знала, о чем говорил Паландт.

– О, ко мне в дом уже много раз вламывались, да вот только что, – сказал ее сосед и почесал затылок. – Сегодня они даже были у меня в спальне и наблюдали за мной.

Эмму бросило в холод. Она открыла рот, хотела задать вопрос, который тут же задал бы любой человек: «О ком вы говорите? Чего они от вас хотят? Вы сообщили в полицию?» – но не смогла издать ни звука. Когда увидела, что парик на голове Паландта сдвинулся, из-за того что он беспрестанно чесал голову.

Он пробормотал что-то похожее на «этот проклятый зуд…», и в тот же момент его безобразные очки превратились в аквариум.

Паландт заплакал.

Глава 31

– Вы не?.. – Паландт шмыгнул носом и осмотрелся, как будто искал в гостиной что-то определенное. Затем, похоже, нашел, потому что отвернулся от Эммы и сделал шаг вправо. – Вы не против, если я присяду?

Не дожидаясь ответа, тяжело опустился в кресло, которое стояло наискосок от дивана и в котором Филипп любил по воскресеньям читать газету. Кресло было обито темно-зеленой кожей, с серыми подлокотниками – в уродливом индустриальном стиле, как считала Эмма, который вовсе не вписывался в деревенский интерьер дома. Но оно досталось Филиппу по наследству от матери, и он очень им дорожил. Паландт, похоже, тоже неплохо себя в нем чувствовал, во всяком случае, он с облегчением вздохнул, вытер ребром ладони слезы со щеки и закрыл глаза.

Эмма, которая в нерешительности стояла перед журнальным столиком, уже испугалась, что сосед заснул, как Паландт открыл глаза.

– Мне очень неловко, фрау Штайн, но я себя неважно чувствую, как вы, наверное, уже заметили.

Фрау Штайн.

Эмма задумалась, откуда сосед знает ее имя, потому что оно не значилось на двери, но потом догадалась, что Салим наверняка написал его на извещении.

– А что с вами? – спросила она, хотя ее интересовали совсем другие ответы. Например, нашел ли он сотовый телефон. Что с его волосами. Не играет ли он с ней в «кошки-мышки» и не наступила ли сейчас так называемая «фаза усыпления бдительности», когда Эмма должна думать, что от слабого, страдающего Паландта не исходит никакой опасности, а он только и ждет подходящего момента, чтобы вцепиться ей в горло.

– У меня рак, – коротко ответил он. – Опухоль в печени. Метастазы в легких.

– Поэтому такие медикаменты? – Оба посмотрели в сторону письменного стола.

– Морфий и ГОМК, – открыто сказал Паландт. – Одно снимает боль, другое возбуждает или помогает заснуть, в зависимости от дозировки. Сегодня я, похоже, немного переборщил, поэтому и проспал почтальона. – Он грустно рассмеялся. – Никогда не думал, что стану наркоманом. Знаете, я всю жизнь занимался спортом, питался здоровой пищей, не пил, да мне и нельзя было с моей работой.

Паландт говорил быстро, с типичным для одиноких людей волнением и стыдливостью, когда спустя долгое время у них наконец появляется возможность побеседовать с кем-то, пусть даже абсолютно чужим человеком.

– Я работал в цирке, – поведал он ей. – Меня называли Дядюшка Длинные Ноги, может, вы даже слышали обо мне. Нет? Ну да, это не вчера было. Во всяком случае, Дядюшка Длинные Ноги, как паук, имел длиннющие конечности, но мог сделаться совсем маленьким. Господи, каким я был гибким, за номер с чемоданом мне особенно аплодировали.

– Номер с чемоданом? – удивилась Эмма.

– Да, я мог так сложиться, что помещался в маленький чемоданчик. – Паландт грустно улыбнулся. – Тогда у меня еще были резиновые кости. Сегодня больно нагнуться, даже чтобы завязать шнурки.

Эмма сглотнула. Мысль о человеке, который забивается в самый дальний угол комнаты, чтобы не быть обнаруженным, прежде чем обитатель этой комнаты ляжет спать, не оставляла ее.

Но в Le Zen не было ни одного укромного уголка. Даже для человека-змеи.

Эмма посмотрела в окно. Под колпаком уличного фонаря кружились снежинки, как рой мошек вокруг огня. Она почувствовала тупую боль, которая давила на лоб изнутри. Эмма подумала, что полтаблетки того средства на столе хватило бы, чтобы избавить ее от боли, какой бы сильной ни была начинающаяся мигрень.

Она заметила, что Паландт проследил за ее озабоченным взглядом в сторону посылки, и сказала:

– Меня это не касается, но я врач, знаете ли. Паландт засмеялся.