Посылка

То, что Эмма отказывалась принимать кого-либо в клинике, поставило ее доброжелателей практически перед неразрешимой задачей. Она не давала показаний и не делала никаких заявлений; не было ничего, на чем можно было бы построить защиту. В распоряжении прокуратуры, наоборот, имелось видео, на котором Эмма в подвале своего дома перерезает горло собственному мужу, пролепетав какие-то обвинения.

Ротх тоже не особо продвинулся с лечением, пока ему не пришла мысль, как одним выстрелом убить двух зайцев и одновременно вытянуть из Эммы показания и подтолкнуть ее к терапевтической беседе. По его оценкам, Эмма открывалась лишь немногим, и особенно своему старшему другу.

Но одного этого было недостаточно. Для откровенного рассказа ей нужна была знакомая обстановка.

«Если пациент не может прийти к горе, тогда нужно передвинуть гору», – сказал он Конраду десять дней назад, холодным пятничным вечером. На тот момент Эмма находилась у него на лечении меньше двух недель. Конрад хорошо помнил, как засомневался во вменяемости доктора Ротха, когда тот конкретизировал свой план:

«Мы исходим из того, что фрау Штайн доверится вам. При этом ей будет очень сложно солгать своему близкому другу. Тем более в обстановке, в которой она всегда чувствует себя в безопасности. Сегодня мы не можем объяснить себе многих вещей: действительно ли на фрау Штайн напали в гостиничном номере, или она сама где-то поранилась. Или как именно дело дошло до убийств. Был ли это умысел или неосторожность? Если вы, профессор Луфт, побеседуете с ней как адвокат, и мы сможем понаблюдать за разговором, у нас появится уникальная возможность проанализировать показания Эммы Штайн с точки зрения психиатрии».

Конрад посмеялся и осмотрелся в поисках какой-нибудь из скрытых камер, через которые за ним с Эммой наблюдали последние несколько часов.

«Вы хотите воссоздать мое бюро целиком? Да вы шутите!»

«Ничуть, и если вы поищете информацию обо мне, то узнаете, что иногда я выбираю нетрадиционные пути, чтобы…»

«Подождите-ка, стоп!» – перебил его тогда Конрад и, опершись обоими локтями на свой письменный стол, посмотрел на Ротха сверху вниз:

«Вы всерьез предлагаете мне обмануть свою подзащитную? Нарушить адвокатскую тайну?»

Ротх энергично замотал головой:

«Мы с вами товарищи по несчастью. Ваша подзащитная – моя пациентка. Это означает: ваша адвокатская тайна совпадает с моей врачебной. Эмму Штайн обвиняют в убийстве Антона Паландта и своего мужа Филиппа. В то же время кажется, что она страдает от сильной паранойи, возможно, даже псевдологии».

«А с моей помощью…»

«Мы сможем убить двух зайцев одним выстрелом. Выясним, что на самом деле произошло, и, возможно, найдем подход не только для защиты, но и для лечения. Но все это реально только с вашей помощью. Она есть «непременное условие». Это ведь юридический термин, верно?»

«Conditio sine qua non»[10], – подтвердил Конрад.

«Ваша беседа с подзащитной одновременно будет и психотерапевтическим анализом. Разговор послужит как выяснению обстоятельств, так и лечению. И ничего из сказанного не дойдет до ушей посторонних и не сможет навредить Эмме. Все записи будут доступны только нам двоим. Нет никаких операторов. Только встроенные объективы».

Вот эта речь в конце концов и убедила Конрада, хотя он взял выходные для размышления. То, что он согласится, стало ясно ему самому в тот момент, когда на прощание он коротко уточнил у доктора Ротха:

«Вы хотите перевезти весь мой кабинет?»

«Только мебель, – спокойно ответил психиатр, словно речь шла об обычной услуге, которую покрывает государственная медицинская страховка. – Все остальное мы построим».

Так Эмму усыпили в ее палате, пообещав встречу со старым другом, который может спасти ее от тюремного заключения. И после мнимого переезда она проснулась в специально выстроенном для нее бюро.

«Но стоило ли все это таких усилий?» – думал Конрад.

Он услышал глухой стук, удививший его, потому что дверь в спортзал, рядом с которой они сидели, была из стекла. К тому же за ней никого не было.

– Что это было? – спросил Конрад, когда звуки повторились, правда сейчас они напоминали топот. Он повернулся к монитору.

Эмма.

Она не лежала на кровати или на диване, а стояла посередине комнаты и топала правой ногой. Неловкая медсестра попыталась взять ее за руку, но Эмма без труда стряхнула ее.

– Звук! – потребовал Конрад своим испытанным в судебных залах командирским голосом, и главный врач схватился за пульт управления на тумбе под монитором. Голос Эммы стал громче.

– Конрад? – позвала она несколько раз, поворачиваясь по кругу. Конечно, она догадалась, что ее снимают и прослушивают, но пока не знала, где расположены микрофоны и камеры.

– Конрад, ты слышишь меня?

– Да, – ответил он, хотя Ротх объяснил ему сегодня утром: декорации так хорошо звукоизолированы, что, даже если разбить здесь тарелку, в «бюро» ничего не будет слышно.

– Конрад? – снова позвала Эмма, и крупные слезы потекли у нее по щекам. Из маленьких колонок раздался ее дрожащий голос: – Пожалуйста, вернись, Конрад. Я должна тебе кое в чем признаться.

Глава 49