Посыльный "серой стаи". Книга 1. Гонец из прошлого

Эта телеграмма насторожила юбиляра. Во-первых, никто не знал и не должен был знать о его личном празднике. В его теперешнем паспорте стоит другая дата рождения, как, впрочем, и имя, и фамилия — так нужно было для дела. Истинная дата была указана только в двух документах: личном деле командира Красной Армии, погибшего в финскую кампанию сорокового года, и оперативном деле офицера зондеркоманды батальона специального назначения абвера «Нахтигаль». Оба эти документа Матвей Борисович, не скупясь на взятки, сумел заполучить и теперь хранил в надежном сейфе одного из крупных столичных банков.

Во-вторых, настораживал тон последнего предложения. Суздальский был высокообразованным человеком — кроме военного училища, имел за плечами Оксфорд и МГУ — и понимал, что богатство русского языка позволяет построить предложение с одним и тем же набором слов, но с совершенно противоположным смыслом. И человек, пославший поздравительную телеграмму, знал об этом. Поставь он слово «все» на другое место, и предложение имело бы другой смысловой оттенок. А в данном случае от него исходила какая-то непонятная, а потому опасная для Суздальского угроза.

В-третьих, пославший поздравление знал нынешние фамилию, имя и отчество Матвея Борисовича и адрес, где он проживает. Фамилию он сменил ещё в 1942 году в школе немецкой военной разведки «Абверштелле-102», и её знали только два человека: непосредственный руководитель капитан Литке и начальник школы подполковник Борст.

Ничего также не поясняла и подпись на телеграмме. Суздальский знал много людей по имени Курт, но они были столь малозначительны, что он сейчас не мог даже вспомнить, при каких условиях они встречались и как они выглядят.

Вечером того же дня рассыльный одного из дорогих ресторанов Москвы привез Матвею Борисовичу роскошный торт, цветы и поздравление с днем рождения в стихах. Старик, поблагодарив, поинтересовался, от кого столь щедрые подношения бедному пенсионеру. Посыльный ничего толком не сказал, сославшись на то, что в его обязанности входит только выполнение поручений хозяев ресторана. Парень оставил визитную карточку своего заведения, попросил Суздальского расписаться в бланке заказа, и, немного помявшись у входной двери, видимо, рассчитывая на чаевые, вышел.

Матвей Борисович достал небольшую продолговатую коробочку, нажал две кнопки и подошел к окну.

В глубине двора стояли два молодых человека и о чем-то оживленно разговаривали, незаметно наблюдая за входной дверью. Из подъезда вышел парень (рассыльный), достал папку с бланками заказов, карту Москвы, сверился с ней, затем сел в свой служебный «рено» — пикап с рекламой «доставка вкусной и здоровой пищи на дом» по бортам и выехал со двора.

Старик ещё раз нажал кнопку устройства, двое парней сразу же скрылись в арке соседнего дома.

К торту Матвей Борисович не притронулся — не тот возраст, да и сладкоежкой он никогда не был, соблюдал диету.

Вечером в дверь позвонила соседка из квартиры напротив и передала большой пакет, завернутый в цветную бумагу. Она рассказала, что, когда возвращалась из булочной, расположенной неподалеку от их дома, её остановил симпатичный молодой человек в прекрасно сшитом костюме и попросил передать посылку с сюрпризом Матвею Борисовичу. Затем он сел в поджидавшую его иномарку (какую, она не заметила) и укатил.

Суздальский поблагодарил соседку и внес коробку в квартиру. С помощью того же устройства он вызвал ещё одного человека. Тот быстро появился из потайной двери возле ванной комнаты.

К слову, надо рассказать о квартире Матвея Борисовича. Суздальский проживал в просторной двухкомнатной квартире с высокими потолками и лепными карнизами — мечта любого гражданина бывшего СССР. Ее он получил вполне легально как ветеран Великой Отечественной войны, простояв в очереди около пятнадцати лет.

Большая комната, где жил он сам, была обставлена весьма скудно полуторная деревянная кровать с горкой подушек, старый платяной шкаф на кривых ножках, продавленный диван, такое же кресло, цветной телевизор «Рубин» и приемник «VEF» на подоконнике. На стене висело несколько пожелтевших фотографий, на которых с трудом можно было узнать хозяина квартиры.

Вторая комната, поменьше, была превращена Матвеем Борисовичем в рабочий кабинет. Все стены были уставлены застекленными шкафами с книгами. В дальнем от окна углу стоял дубовый стол сталинской эпохи, обитый зеленым сукном, на котором, кроме пресс-папье, размещался старый телефонный аппарат из черного эбонита. Кроме наборного диска, телефон имел восемь клавиш, которые светились, как белозубая улыбка на смеющемся лице негра.

Но главной особенностью было не это.