Посыльный "серой стаи". Книга 1. Гонец из прошлого

Один из стажеров подвел к Кононенко пожилого человека, который представился соседом погибшей, Иваном Ивановичем Нахтигалиевым. Видя, что милиционеры заняты в квартире Калашниковых, старик пригласил старшего опергруппы к себе домой.

Когда они вошли в соседнюю квартиру, хозяин жестом пригласил капитана устраиваться в кресле за журнальным столиком, а сам сел на пуфик.

Сидя в кресле, капитан в задумчивости уставился на красивую малахитовую пепельницу. Хозяин же понял его взгляд по-другому, засуетившись, достал из серванта коробку с гаванскими сигарами и предложил их гостю.

Кононенко знал толк в куреве и стал искать глазами приспособление, щипцы или нож, чтобы обрезать сигару.

— Нет ли у вас под руками чего-нибудь острого, чем бы я мог обрезать кончик? — спросил капитан, кивнув на сигару.

— Минутку. — Иван Иванович выдвинул ящик письменного стола и довольно долго рылся в нем. Наконец он достал нож для разрезания бумаги с необычным, длинным трехгранным лезвием и серебряной ручкой в виде сплетенных якорных цепей. — Этот подойдет? Я его использую для резки бумаги или вскрытия конвертов.

— Острый?

— Проверьте, — сказал хозяин квартиры, протягивая нож.

Капитан аккуратно взял нож, кончиком большого пальца попробовал лезвие — оно было острое, как бритва.

— Спасибо. — Капитан вертел в руках нож, внимательно его рассматривая. На рукоятке была прикреплена позолоченная табличка с надписью на иностранном языке, из которой Конон понял, что своему первому владельцу этот образец холодного оружия достался в апреле 1944 года. — Красивая вещь, — заметил он. — Подарок?

— Угадали. Мне его подарил Юрий Николаевич, муж той женщины, с которой произошло несчастье. Когда-то мы были с ним друзьями, но потом наша дружба прервалась. А пару месяцев назад он принес мне этот нож и сказал: «У этого кинжала очень ценная ручка и острое лезвие. В случае чего он тебе пригодится». Я был удивлен и растроган — он как бы просил прощения за то, что когда-то порвал со мной. Все хотел спросить его, что означают его слова, но то времени не было, то, если поднимались вместе в лифте, было неудобно, так как в кабине было много народу. Да и занят Юрий Николаевич на работе. Просто днюет и ночует, но и зарабатывает прилично: вот квартиру эту купил, машину, дачу, жену одел и прочее. Да вот беда пришла в дом — Мария погибла. А ей бы жить да жить!

— А какие отношения у вас были с женой Юрия Николаевича, Марией Калашниковой? — спросил Кононенко, возвращая нож.

— Никаких, — быстро ответил сосед.

— Как же это возможно, вы же соседи по лестничной площадке и больше никого нет?

— Я уже говорил, наша дружба прервалась. Калашников, когда женился, отказал мне от дома. Он очень ревновал свою молодую жену. Ей, по-моему, было около двадцати, а ему — за сорок перевалило. Я был знаком с нею не больше, чем с другими соседями по дому. Мы только здоровались. Даже как к специалисту — я по профессии врач-гинеколог, правда, бывший — ко мне не ходила: Юрий Николаевич не пускал.

— Юрий Николаевич Калашников был богат?

— О да!

— И все должен был оставить своей жене, не так ли?

— Вероятно.

— А каково имущественное состояние самой Марии?

— Но поймите, я ведь не налоговый инспектор и не нотариус. Откуда мне знать!

— Просто я хочу услышать ваши предположения.

— Старушки в доме напротив, где раньше с отцом проживала Мария, судачат, будто старик Демидов, чувствуя приближение смерти, оставил по завещанию большое состояние, а распоряжаться им после его смерти могли только дочь, Мария, и будущие внуки. Ни зять, ни другие родственники, если бы они вдруг объявились и предъявили свои права на наследство, ничего получить не могли.

— Это уже очень интересно!

— Да что вы, товарищ капитан. Наших старух не знаете? Сплетни это все, сплетни. Откуда у старика состояние, при старой-то власти такое и в помыслах быть не могло. Демидов всю жизнь в каком-то очень закрытом научно-исследовательском институте проработал, а зарплата там сами знаете какая.

— Много друзей было у супругов Калашниковых?

— Нет. Юрий Николаевич человек замкнутый, даже можно сказать нелюдим. А Мария была ему прямая противоположность.

— И тем не менее вы говорите, что раньше были с ним в дружеских отношениях.

— Юрий Николаевич во всяком случае раньше любил играть в шахматы. Я тоже, — сказал Иван Иванович.

— Шахматы сближают, — согласился капитан, вспомнив недоигранную партию, спрятанную от вездесущих глаз начальства в ящик письменного стола.

— После того, как от мня ушла жена, — промолвил Иван Иванович, сцепив пальцы рук, — шахматы — моя единственная радость и доступное развлечение. Но, к сожалению, и от этого пришлось отказаться.

— У вас не нашлось другого партнера?

— Я трудно схожусь с людьми.

— Кому же теперь достанется состояние Марии? — внезапно задал вопрос Кононенко.

— Кому? — Хозяин квартиры недоуменно уставился на капитана. — Как кому?.. Ах, да!.. Думаю, Юрий Николаевич через нотариуса, у которого оставил свое завещание старик Демидов, ознакомится с ним, и тогда все станет ясно.