Потаенная девушка

Мама принесла мне подарки: платье, оказавшееся слишком маленьким, книги, оказавшиеся слишком старыми, и модель космического корабля, на котором она прилетела.

– Путешествие было очень долгим, – сказала мать. – Корабль летел так быстро, что время внутри замедлилось. И мне показалось, что прошло всего три месяца.

Все это папа мне уже объяснил (вот каким образом мама собиралась обмануть время, растянуть оставшиеся ей два года, чтобы видеть, как я расту), но я ее не перебивала. Мне было приятно слышать ее голос.

– Я не знала, что бы ты хотела получить. – Она была смущена подарками, лежащими передо мной, подарками, предназначавшимися другому ребенку, дочери, существовавшей у нее в сознании.

На самом деле я очень хотела гитару, но папа считал, что до гитары я еще не доросла.

Если бы я была старше, возможно, я сказала бы маме, что все в порядке, что ее подарки мне очень понравились, но пока лгать у меня получалось плохо.

Я спросила у мамы, как долго она собирается пробыть с нами.

Вместо ответа мама сказала:

– Давай не ляжем сегодня спать и будем делать все то, что папа тебе запрещает.

Мы вышли из дома, и мама купила мне гитару. В конце концов в семь утра я заснула у мамы на коленях. Это была просто фантастическая ночь. Когда я проснулась, мамы уже не было.

17 ЛЕТ

– Какого хрена ты здесь делаешь? – Я захлопнула дверь у матери перед носом.

– Эми! – Отец снова открыл дверь. Увидев его рядом с ней, матерью, которой по-прежнему было двадцать пять и которая оставалась той же самой женщиной с фотографий, я вдруг остро прочувствовала, как же сильно он постарел.

Это отец обнимал меня, когда я до смерти перепугалась, обнаружив на своих трусиках кровь. Это он, красный как рак, смущенно просил продавщицу подобрать мне лифчик. Это он стоял и держал меня, пока я орала на него благим матом.

«Она не имеет права вторгаться в мою жизнь раз в семь лет, словно волшебница-крестная из сказки».

Некоторое время спустя мать снова постучала в дверь. Я лежала на кровати и молчала. Мать все равно вошла, не дождавшись приглашения. Она преодолела световые годы, чтобы добраться сюда, и какая-то фанерная дверь не могла ее остановить. Мне было приятно, что мать силой ворвалась ко мне, и в то же время это меня разозлило. Это было так странно.

– Очень красивое платье, – сказала мать. Платье на выпускной вечер висело на плечиках на двери. Оно действительно было красивым и обошлось мне в половину моих сбережений, но я порвала его на талии.

Через какое-то время я развернулась и села. Мать сидела в моем кресле и шила. Вырезав из своего собственного серебристого платья заплатку в виде гитары, она пришила ее на дырку на моем платье. Получилось просто замечательно.

– Моя мать умерла, когда я была маленькой, – сказала она. – Я ее совсем не помню. Поэтому я решила, что поступлю иначе, когда… Когда узнала.

Мне было очень странно обнимать ее. Она могла быть моей старшей сестрой.

38 ЛЕТ

Мы с мамой сидели на скамейке в парке. Малышка Дебби спала в коляске, а Адам вопил от радости, играя с другими мальчишками на детской площадке.

– Я так и не познакомилась со Скоттом, – виноватым тоном сказала мать. – Когда мы с тобой виделись в прошлый раз, ты как раз оканчивала школу, вы с ним еще не встречались.

«Он был хорошим человеком, – чуть было не сказала я. – Просто мы с ним не подходили друг другу». Это было бы так легко. Я уже так давно лгала всем, и себе в том числе.

Но я устала лгать.

– Он полный козел. Просто мне потребовалось несколько лет, чтобы это признать.

– Любовь творит с нами странные чудеса, – заметила мать.

Ей было всего двадцать шесть лет. В ее возрасте я тоже была полна надежд. Сможет ли она по-настоящему понять мою жизнь?

Мать спросила, как умер отец. Я сказала, что он ушел мирно, хотя на самом деле это было не так. У меня на лице было гораздо больше морщин, чем у нее, и я почувствовала, что должна ее беречь.

– Давай не будем говорить о грустном, – сказала мать. И я разозлилась на нее за то, что она могла улыбаться, и в то же время обрадовалась, что она здесь, рядом со мной. Это было очень странно.

Мы говорили о малышке и наблюдали за играющим Адамом до тех пор, пока не стемнело.

80 ЛЕТ

– Адам! – окликаю я. Мне трудно разворачивать кресло-каталку, и перед глазами все расплывается. Это точно не Адам. Он очень занят со своим последним малышом. Может быть, это Дебби. Впрочем, она никогда меня не навещает.

– Это я, – говорит Дебби и присаживается на корточки передо мной.

Я прищуриваюсь: она выглядит так же, как всегда.

Но это не совсем так. Запах лекарств силен как никогда, и я чувствую, что руки у нее трясутся.

– Сколько всего ты путешествовала? – спрашиваю я. – С тех пор как начала?

– Два года с лишним, – отвечает она. – И больше я никуда не полечу.

Мне грустно это слышать, и в то же время радостно. И это странно.

– Дело того стоило?

– По сравнению с другими матерями, я видела тебя меньше, но в то же время больше.

Она пододвигает ко мне стул, и я кладу голову ей на плечо. Я засыпаю, чувствуя себя маленькой и сознавая, что мама будет рядом, когда я проснусь.