Потаенная девушка

Робот, еще совсем недавно казавшийся Мэдди невероятным подарком, теперь выглядел убогим. Пелена не нуждалась в теле. Она жила в гораздо более реальном мире, чем могла себе представить Мэдди.

Пелена просто не нашла в своем новом теле ничего особенного.

* * *

* В своем докладе эксперты называют нереалистичным план по очистке Азии от ядерного заражения; дальнейшее усиление голода неизбежно.

* Япония присоединяется к Китаю и Индии в осуждении западных экспертов за их «паникерство».

* Просочившиеся планы Индии растопить ледники Гималаев для ирригации сельского хозяйства вызвали резкое осуждение со стороны небольших государств Юго-Восточной Азии, обвинивших Нью-Дели в «краже воды».

* Протестующие в Италии и Испании требуют: «Африканские беженцы должны вернуться к себе домой». Число пострадавших в стычках измеряется тысячами.

* Австралийские власти заявили, что будут открывать по «людям на лодках» огонь без предупреждения.

* Специальная комиссия ООН предупреждает, что региональные «войны за ресурсы» могут принять глобальные масштабы.

* Белый дом твердо выступает за доктрину «НАТО на первоочередном месте»: использование вооруженной силы является оправданным для предотвращения геоинженерных проектов, угрожающих интересам Соединенных Штатов и их союзников.

Теперь мать Мэдди практически каждый день задерживалась на работе допоздна. И без ее рассказов Мэдди видела, что восстановление идет из рук вон плохо. Война богов оставила на планете такие огромные разрушения, что выжившим приходилось драться за немногие уцелевшие крохи. Сколько бы высоких стен ни строилось вдоль границ, сколько бы лодок с беженцами ни топили беспилотники, отчаявшиеся люди продолжали неудержимым потоком стремиться в Соединенные Штаты – страну, наименее пострадавшую от войны.

День за днем на улицах всех крупных городов бушевали нескончаемые протесты. Никто не хотел топить в море или убивать высоким напряжением на стенах женщин и детей, однако правда заключалась в том, что все американские города были перегружены. Даже эффективные роботы не справлялись с задачей накормить и одеть всех нуждающихся.

Мэдди видела, что качество продуктовых наборов неуклонно снижается. Продолжаться так до бесконечности не могло. Мир продолжал падать по длинной спирали в бездну, и рано или поздно кто-нибудь должен был понять, что благодаря одному только искусственному интеллекту проблему не решить и придется снова призвать богов.

Мэдди и Пелена должны были это предотвратить. Мир не мог позволить себе еще одно царство богов.

В то время как Пелена (возможно, величайший хакер из всех, кто когда-либо садился за компьютер) сосредоточилась на том, чтобы изучить системы защиты «Вечности» и придумать, как их преодолеть, Мэдди все свое время посвятила попыткам разобраться во фрагментах умерших богов.

Ни один программист в здравом уме не написал бы такой код (он представлял собой сочетание самомодифицирующегося ИИ и смоделированных на компьютере образцов человеческого мышления), однако Мэдди, проведя так много времени с фрагментами своего отца, интуитивно чувствовала, как проявляются в таком коде странности той или иной личности.

Поэтому она понимала Чанду, Лоуэлл и других богов. Мэдди составляла детальные схемы их чаяний и надежд, как по обрывкам восстанавливались поэмы Сапфо и Эсхила[66]. И выяснилось, что где-то глубоко у всех богов были скрыты одни и те же уязвимые места – что-то вроде сожаления или ностальгии по жизни во плоти, которая, похоже, отражалась на всех их уровнях. Это была слепая зона, ахиллесова пята, которую можно было использовать в войне с богами.

– В моем коде такого слабого места нет, – уверенно заявила Пелена.

Мэдди опешила. Она никогда не считала Пелену одним из богов, хотя объективно именно так и было. Пелена была лишь ее младшей сестренкой, особенно когда она загружалась в симпатичного робота, который ей сделала Мэдди, – как, например, сейчас.

– Почему? – спросила Мэдди.

– Я ребенок эфира, – ответила Пелена. И теперь голос ее прозвучал по-другому – более взрослым, более осторожным. Мэдди чуть было не сказала, что он прозвучал «нечеловеческим». – Я не тоскую по тому, чего у меня никогда не было.