Потаенные места

Пудинг проехалась на Робине, делая круги, петли и восьмерки, шагом, рысью и легким галопом. Она даже заставила его сделать несколько невысоких прыжков. Девушка была настолько поглощена собой и так сконцентрировалась на показе лучших сторон своего любимца, что даже не заметила, как Нэнси и Ирен в какой момент перестали смотреть на нее и удалились. Нэнси пошла через поле на церковное кладбище, к могиле брата, а Ирен, по-видимому, вернулась в дом. Тяжело дыша, вспотевшая Пудинг повела Робина на поводу обратно во двор. Робин тоже пыхтел, и Пудинг забеспокоилась: а вдруг он, когда подрастет, станет слишком толстым для того, чтобы на нем ездить? Следующий час она провела, вычесывая скребницей[15] остатки зимней шубы Хохолка и поднимая при этом целые облака грязных серых волос – настоящая находка для ласточек, которые смогут выстилать ими свои гнезда. Девушка старалась не поддаваться разочарованию, возникшему после первой встречи с Ирен Хадли. Ей давно хотелось, чтобы рядом появился кто-то более или менее близкий по возрасту, с кем она могла бы совершать конные прогулки. Пусть даже таким человеком окажется настоящая дама, и к тому же из Лондона. Ну а если не ездить с ней верхом, то, по крайней мере, можно будет послушать ее рассказы о вечеринках, балах, богемных салонах и джазовых танцах, из которых, по мнению Пудинг, и состояла столичная жизнь. Но Ирен Хадли, хотя и вышла замуж за лучшего жениха на пятьдесят миль вокруг, выглядела так, будто готова была оказаться где угодно, только не на Усадебной ферме. Она напоминала китайскую куклу, мечтающую вернуться в свою коробку.

В час дня Пудинг зашла за Донни, чтобы пойти с ним домой на обед. Ее брат тоже работал на Усадебной ферме, помогая главному садовнику Джеремайе Уэлчу, которого все звали попросту Джем. Он был садовником на Усадебной ферме в течение сорока лет. Его загорелое тело, казалось, состояло из одних только костей и сухожилий, крепких, словно корни деревьев, и таких же коричневых. А еще Джем держал хорьков. Обычно один из них прятался где-то на нем, и если хорек почему-то отсутствовал, то специфический запах продолжал исходить от его хозяина.

– Привет, Джем, как ты? – крикнула ему Пудинг и помахала рукой.

– Эй, красотка, – ответил Джем, медлительно растягивая слова, как это делают в Уилтшире. – Твой Дон вон там, рыхлит землю под розами.

– Спасибо!

Розарий находился за высокими кирпичными стенами, защищавшими его от холодных ветров. Запах роз был такой же яркий, как их безумная цветовая гамма. Донни мотыжил почву в дальнем углу, закатав рукава рубашки и надев поверх нее коричневый фартук. Пудинг всегда удивляла ширина его плеч, бедер и талии, которые говорили о силе. Настоящей мужской силе. Она все еще отчасти ожидала увидеть долговязого паренька, каким он был, когда отправился записываться в армию. Он был достаточно высок, чтобы брату поверили, будто ему восемнадцать, хотя к тому времени ему исполнилось всего шестнадцать. Пудинг помнила, как восхищалась им в тот день, и теперь не могла думать об этом без жгучего сожаления. Она понятия не имела, что значит идти на войну. Донни вспотел, и хотя его мотыга была готова к работе, он стоял неподвижно, как столб. Иногда это с ним случалось – он впадал в оцепенение, пока кто-нибудь не приходил и не выводил его из этого состояния. Пудинг убедилась, что попала в поле зрения брата, прежде чем дотронуться до него, потянув за рукав, но он все равно вздрогнул.

– Это я, Донни, – сказала она, и он улыбнулся, протягивая руку, чтобы ущипнуть ее за подбородок. Солнце оттеняло шрам на его голове – Пудинг старалась на него не смотреть. Плоское углубление размером с ладонь, окруженное бугристой рубцовой тканью, находилось на правой стороне головы, в основном под волосами, но и на лбу тоже. – Время обедать, – проговорила Пудинг.

Донни расправил плечи и прижал мотыгу к боку.

– Ты права, – согласился он.

– Похоже, ты хорошо потрудился этим утром.

Пудинг оглядела опрятные клумбы и свежую, без сорняков, почву там, где Донни поработал между кустами. Затем она посмотрела на ближайшие к ним розы и вскрикнула от неожиданности.

Два розовых куста у ног Донни были порублены. Крупные, два с половиной фута высотой, один белый, другой бледно-желтый. Они особенно нравились Нэнси Хадли. Этими розами она украшала могилу брата. Теперь их лепестки, листья и зеленые стебли были посечены мотыгой на мелкие кусочки. Пудинг поддела носком это печальное конфетти.

– О Донни, что здесь произошло? – тихо произнесла она, лихорадочно пытаясь придумать способ скрыть ущерб. Конечно, это было невозможно. Она почувствовала дрожь, пронзившую брата, и испуганно взглянула на него. – Все в порядке, – пробормотала она, но это было не так.