Потаенные места

Блэкман, помолчав, опустил руку. Его глаза, спрятавшиеся за очками, были совершенно непроницаемы, а дыхание казалось таким тихим и медленным, словно он и вовсе не дышал. Рядом с ним Пудинг ощущала себя беспомощно бьющейся рыбкой, выброшенной на берег. Но она заметила, что полицейский задумался над сказанными ею словами. Наконец он слегка кивнул головой.

– В таких преступлениях нужно всегда искать мотив, мисс Картрайт, – сказал суперинтендант. – У кого имелась причина убивать мистера Хадли? Ответ прост: ни у кого. Но Дональду после его ранения, похоже, мотива вообще не требовалось.

– Вы ошибаетесь. У кого-то он имелся, – возразила Пудинг и увидела, как во внимательном взгляде Блэкмана зажегся интерес. – У настоящего убийцы была причина, – проговорила она.

Блэкман отвернулся от нее, и Пудинг поняла, что потерпела неудачу.

* * *

Сестры Клемми отчаянно хотели узнать, кто стал ее возлюбленным, поэтому, увидев написанный Роуз алфавит, они заставили девушку сесть за стол и возобновили обучение грамоте. В школе Клемми была к ней безразлична, однако и теперь, когда у нее появилась причина учиться, ничто не изменилось. Буквы пугали ее так же, как произнесенные вслух слова, и она, конечно, не собиралась открывать кому-либо свой секрет, напротив, теперь она намеревалась хранить его в еще большей тайне, чем прежде.

– Что это за ерунда? – спросил Уильям, придя на обед и увидев, как три его дочери сгрудились вокруг четвертой. – Вы что, девчонки, уже закончили всю работу?

– Мы ее сделаем, папа. Просто нам хотелось бы позаниматься с Клем, ведь она даже имя свое написать не может, – стала оправдываться Мэри.

– И вообще ничего не может написать, – добавила Джози.

– Ей это не нужно, – проворчал Уильям, взъерошив волосы Клемми и усевшись за стол.

Все четверо уставились на него. Много времени минуло с тех пор, как он прикоснулся к кому-то из них по-доброму или с любовью. Отец сердито нахмурился под пристальными взглядами дочерей, и Роуз поспешила положить конец затянувшейся паузе, подав нарезанный хлеб, ветчину и маринованный лук. Но теперь девушки были на стороне Клемми – даже Лиззи, заметив след засоса на шее сестры, заплела ее буйные волосы в свешивающуюся набок толстую косу, которая должна была его скрыть. Возможно, они надеялись вызвать ее доверие такими проявлениями преданности, но Клемми продолжала хранить свою тайну. Ночью во тьме раздался бесплотный шепот:

– Это Бобби Силкокс, Клем?

Бобби был тупоголовым парнем из Биддстона, который работал на лесопилке, укладывая целый день доски в штабеля; от него за версту разило потом.

– Это Джаред Хинкли?

На этот раз речь шла о худом молодом человеке с бельмом на глазу, который время от времени появлялся на ферме Медовый Ручей в поисках работы. Клемми не знала, радоваться ей или горевать из-за того, что им и в голову не приходило имя Илай.

Когда они встретились на реке в первый раз после ужасных событий на фабрике, Илай задал достаточно наводящих вопросов, чтобы понять: Клемми знала о плане ограбить Алистера Хадли.

– Я не хотел, Клем. Клянусь, я бы никогда не ввязался в эту историю, если бы это зависело от меня, – проговорил он, и Клемми прикоснулась к его лицу рукой, желая показать, что верит сказанному. – А потом, когда все случилось… больше всего на свете я хотел, чтобы старого ублюдка посадили за решетку. Даже если это означало бы, что меня и Джона тоже возьмут… Я хотел, чтобы полицейские арестовали Исаака. Но черт возьми, разве можно на них рассчитывать? – Он сделал паузу и медленно вдохнул, сдерживая свой гнев.

С тех пор прошло две недели. Когда Илай понял, что Клемми его не отвергнет и не предаст, все изменилось. Его страсть к ней превратилась в какое-то более глубокое и сильное чувство. Клемми охватывала дрожь, когда она подмечала эти изменения, она ощущала нечто вроде морской болезни, как будто земля кренилась под ее ногами.

– Никто никогда не был так добр ко мне, как ты, Клем. Никто никогда не был так верен, – говорил он ей, целуя в губы с такой силой, что те долго еще оставались припухшими и словно горели. – Ты ангел. Ты мой ангел.

Клемми стала чувствовать себя другим человеком, не той, кем была раньше. Более реальной. И солено-металлический привкус во рту после поцелуев Илая был ей нужен не меньше, чем воздух. Она жаждала его мягких прикосновений к своим сокровенным местам и была очарована его глазами невероятного синего цвета, тогда как все лицо у него было жестким и порой свирепым.