Потанцуй со мной

Она ждет от меня продолжения в виде встречного вопроса или детального пересказа о том, почему в моей машине стерильно. Но, во-первых, я не джентльмен, во-вторых, я зверски хочу жрать, ну и в — третьих, я, в принципе, унылое говно, не склонное к милому общению.

Моя попутчица, уж не знаю, в следствие наличия ума, или в целях личной безопасности решает смолчать, и я мысленно накидываю ей баллы.

Она беспокойная.

Боковым зрением вижу, как малая не в состоянии усидеть на одном месте: все время крутится, ерзает и ковыряет дырку на коленке, разрывая капрон сильнее. На мгновение мне кажется, что она под чем-то, но за свою многолетнюю практику я повидал достаточно торчков, чтобы отличить нарика от гиперактивной смутьянки с петардой в заднице!

— Выне участник Великой Отечественной Войны, — нарушает тишину салона юная мятежница, а я отбираю причисленные ранее ей баллы.

Если бы сейчас на светофоре я не стоял первым, то со стопроцентной вероятностью поимел бы в зад впередистоящую тачку.

О чем она, черт её дери?

— Это вопрос? — поворачиваюсь к ней и смотрю в карие глаза. Они настолько темные точно зерна горького кофе, что практически сливаются с зрачком. Черная миндалевидная бесконечность идеально гармонирует с бронзовым оттенком ее юной кожи. И я невольно задумываюсь, откуда она такая после долгой московской зимы? Нет, это не автозагар и не искусственный эритемный ультрафиолет. Это плод смешения рас и кровей, и это чертовски красиво!

— Это умозаключение, — деловито поясняет Цыганка. — Вы не заплатили за парковку.

Что?

ЧТО…ОНА…ТАКОЕ?

Мой мир на мгновение перестает вращаться, парализованный действием испытуемого диссонанса. То есть эта мелкая грубиянка, обозвавшая меня козлом и старым жмотом, сидящая в машине с совершенно незнакомым ей взрослым мужиком в разодранных колготках и шортах, не оставляющих даже толики воображению, вот конкретно сейчас волнуется не о том, что не назвала мне домашнего адреса, и я везу ее непонятно куда, а куда больше ее беспокоит неоплаченная мною гребаная парковка?!

— Не заплатил, — соглашаюсь, — и да, до участника Отечественной Войны я точно не дотягиваю, — утвердительно киваю и, блть, жду, какую потрясающую чушь выдаст ее несносный рот дальше.

— Вы не заплатили за парковку, вы не участник Войны, вряд ли являетесь героем Советского Союза, — пытаюсь подавить смешок, потому что девчонка с предельной сосредоточенностью загибает пальцы на руке. — Вы многодетный отец-льготник?

Твою мать!

Мне хочется спросить ее, для чего ей вся эта ненужная информация, но дело в том, что мне, блть, нравится! Нравится весь этот бред, который она несет!

— Я не многодетный отец-льготник, — растягиваю губы в улыбке. — Есть еще варианты?

Имбецильность — это врожденная патология, но конкретно в моем случае — приобретенная, иначе как назвать то, что я продолжаю поддерживать ее дедуктивные логические цепочки.

— Есть. Один. Если вы не заплатили за парковку, значит вам обязательно придет штраф, — она сканирующим взглядом проходится по моему телу, задерживаясь на плечах, и возвращается с озорным блеском в глазах, кричащих, что у их хозяйки родилась очередная бредовая мысль. — У вас дорогой костюм, дорогая машина и, значит, штраф оплатить для вас не составит труда. Исходя из всего вышеперечисленного, можно сделать вывод, — моя пассажирка задумчиво замолкает, а потом жалостливо впивается в меня взглядом, — что вы — инвалид?

Кто, блть? Инвалид?

Тот момент, когда ты чихаешь и по определению ждешь, когда тебе пожелают «Будь здоров», а вместо этого прилетает нежданчик в виде поджопника. Вот именно такой смачный поджопник я почувствовал конкретно сейчас.

Из ее нелогичной логики я ожидал, что окажусь миллионером, банкиром, депутатом или олигархом, но никак не инвалидом.

Она издевается?

Мне кажется, я столько за свою жизнь не смеялся и не матерился одновременно, как за одну эту поездку с чокнутой Цыганкой.

Определенно я начинаю беспокоиться за свое психическое здоровье.

Отсмеявшись, спешу пояснить:

— У меня парковочное резидентное разрешение. Адрес назови, — решаю напомнить вольготно развалившейся сиреневолосой в моем кожаном кресле и нагло забывшей, куда и зачем ее везут.

Но последнее, кажется, ее мало заботит, потому что спрашивает она о другом:

— Резидентное? Вы что, мигрант?

Да, блть!

10. Константин

— Так рано уходишь? — Катерина набрасывает легкий шелковый халат, но струящаяся ткань спадает с плеча, оголяя красивую женскую грудь. Ненадолго задерживаю внимание, задумываясь о третьем раунде наших «судебных актов». — Мишаня раньше девяти все равно не придет, — от ее судебного всевидящего ока не утаить моего вновь вспыхнувшего интереса, поэтому она с присущей ей грацией сбрасывает тонкую ткань и сжимает в руках свою грудь.

Она, к слову, у Катерины шикарная — полная, подтянутая окружность, которая снова манит к себе прикоснуться.

С расстёгнутой молнией брюк подхожу к обнаженной женщине и смотрю в глаза, полные желания и похоти.

Серо-зеленые кошачьи глаза.

Не карие…