Потапов, «двойка»!

Догадку стоило проверить. Женька направился к Синицыной. Ноги почему-то отказывались гнуться, а в горле пересохло. Его вдруг охватила такая робость, как будто он в жизни Ленку не дразнил, не дёргал за волосы, не бил учебником по башке — в общем, не вёл себя, как нормальный влюблённый человек.

— Лен, пойдём сегодня в кино. В «Октябре» новый мультик идёт. 3D, — сказал он и уже ожидал, что Ленка рассмеётся в ответ, но она тихо произнесла:

— Пойдём.

Это была победа! Женька ликовал. На следующей перемене он не удержался и подошёл к Петухову.

— Слышь, Петух, мультик про динозавров не видел? Он прикольный или как? А то мы тут с Синицыной в киношку собрались.

— Ты с Синицыной? Не ври, — не поверил Петухов.

— Москвич если не натреплется, три дня больной ходит, — встрял в разговор Шмыгунов.

— Я вру? А это видели?

Женька гордо помахал перед носами ребят «валентинкой». Петухов присвистнул:

— Всё, конец котёнку. У Синицыной от учёбы мозги поплыли. — Он покрутил пальцем у виска.

— Знаешь, Петух, ревность — чувство бесполезное. Если ревнуешь без причины — то ты дурак, а если есть причина, то поздно, Петя, кукарекать, на деревне спать легли, — сказал Женька и гордо удалился.

До конца уроков он ходил гоголем. В кинотеатре Женька проявил широту души и купил Синицыной большую порцию поп-корна. Правда, он и сам изрядно угостился, в одиночку такую бадью всё равно не съесть.

Всю неделю Женька выказывал поистине рыцарскую щедрость: в буфете покупал даме сердца глазированные сырки, коржики и сок, а после школы провожал её до дома под завистливыми взглядами Петухова.

Женькину радость омрачало лишь одно: Вадик Груздев болел ангиной. Не то, чтобы Женька скорбел о том, что тот глотает микстуры и парится на ингаляциях. Нет, Женьку печалило другое: Груздев сидел дома и не знал, что получил отставку.

Идиллия продолжалась недолго. Скоро Женькина влюблённость пошла на убыль. Недаром говорят, надо учиться на классике. Вот и с Синицыной получалось прямо как у классика: началось всё с разбитого корыта, а потом и столбовая дворянка — не вариант. Ленкины аппетиты росли не по дням, а по часам. На большой перемене в столовой она заявила:

— Жень, я хочу шоколадный батончик.

Женьку так и подмывало сказать, что на халяву шоколадный батончик каждый хочет, но рядом стоял Петухов, поэтому Женька стиснул зубы и промолчал. Батончик он купил, но в душе зародилось сомнение, нужна ли ему любовь.

После школы оказалось, что Синицына взяла из живого уголка кролика на время, пока ремонтируют и обновляют вольер.

— Лен, тебе помочь? — галантно предложил Петухов.

В этот миг Женька проникся к Петухову искренней симпатией. Он уже собирался тихо ретироваться и позволить однокласснику проявить себя, но Ленка отказалась:

— Спасибо, мне Женя поможет.

Женьке ничего не оставалось, как навьючиться двумя портфелями и клеткой. Он как ишак, хуже, — как самый тупой из ослов — потащил поклажу к Ленке. По дороге к Ленкиному дому Женька понял, что любовь — штука тяжёлая, и что он окончательно и бесповоротно разлюбил Синицыну.

В этот день он не болтал с ней в чате, а как в старые добрые времена вышел гулять во двор. Верный друг Лёха был уже там.

— Мой тебе совет, Лёха, не влюбляйся. Ничего в этом хорошего нет. Одни неприятности, — с видом бывалого человека напутствовал его Женька.

На следующий день на переменах неверный возлюбленный нарочно избегал бывшей дамы сердца, а после уроков поспешил улизнуть из класса, чтобы она опять не заарканила его тащить портфель.

Прошло несколько дней «без божества, без вдохновенья…». Первое время Синицына дулась, но Женьку это не трогало: ушла любовь — завяли помидоры. Зато он почувствовал вкус свободы. Женька уже думать забыл про Синицыну, когда Ленка коварно нанесла ему удар прямо в сердце.

— Девчонки, Вадик Груздев такое печенье печёт! Пальчики оближешь, — громогласно заявила она перед уроком английского.

— Да ты что?

А откуда ты знаешь? — полюбопытствовала Майка.

— Я вчера у него в гостях пробовала. Правду говорят: талантливый человек талантлив во всём. Не то, что некоторые недоумки: корчат из себя невесть что, а сами — ноль без палочки.

Синицына выразительно посмотрела на Женьку. Тот едва не задохнулся от возмущения. Значит, как шоколадки есть и портфель таскать, так он был Женечкой, а теперь стал нолём без палочки? И вечно все в пример ставят этого Груздева. Подумаешь, вундеркинд! Только и умеет, что на пианино бренчать, ладно бы хиты, а то нудятину всякую.

— Тоже мне, талант, — презрительно усмехнулся Женька. — Смешал муку, яйца и молоко и лепи себе. Это каждый дурак может.

— Каждый дурак языком болтает. Если у тебя руки не из того места растут, так уж молчи, — съязвила Синицына.

— Это у меня руки не оттуда растут?! Я должен молчать?! — воскликнул Женька в праведном гневе. — Да я не хуже него печенье испеку!

— Трепло, — бросила Синицына.

— Хвастун, — поддакнула Майка.

— Ага, первое место по вранью, — засмеялся Петухов, а Шмыга тихонько подхихикнул.