Потапов, к доске!

От шоссе вдали, в чащобе,
В окружении надгробий,
В замке брошенном вампир
Для друзей устроил пир.

Ровно в полночь в полнолунье
В замок прибыли колдуньи
И известный скандалист
Мёртвый рыцарь-металлист.

А за ним в цепях дешёвых
Пара ведьм средневековых,
С ними Цербер, пёс свирепый.
Вышел щёголь-граф из склепа,

Объявил начало бала,
И толпа возликовала.
Фредди Крюгер, диск-жокей,
Рок врубил потяжелей.

Привидения-лакеи,
Разодетые в ливреи,
Обнесли гостей крюшоном.
А палач под капюшоном,
Мрачно сидя возле двери,
Пил коктейль «Кровавый мерин»

Упыри играли в покер.
У кого в колоде джокер?
В кресло чопорно и прямо
Села пиковая дама
В чёрном саване из шёлка.
Вот ведь хитрая кошёлка!

А когда был пир в разгаре,
И плясали все в угаре,
Франкенштейн гостей достал
И нарвался на скандал.

Обозвал перед народом
Графа Дракулу уродом.
Ведьмы бросились всем миром
На защиту их кумира.

Мёртвый рыцарь очень жёстко
Оттащил их за причёски.
Началась такая драка:
Придавили вурдалака,

Фредди выбили два зуба,
Бедный граф лишился чуба.
Приложили сгоряча
Топорищем палача.

Тут раздался, как на горе,
Похоронный марш в мажоре.
Прокричал петух три раза.
Визг и вопли стихли сразу.

Замок Дракулы исчез.
И опять шумит там лес.

Клад

Летом я гостил в деревне у бабушки. Там подружился с Тимкой, Коляном и Васькой Крюгером. Вообще-то, он Семёнов, это у него прозвище такое. Васька — уважаемый человек, во-первых, потому что он на два года старше нас всех, а во-вторых, знает кучу всяких ужастиков. Если бы он был писателем, он бы, наверное, сто томов написал. Но в писатели Васька не собирается, потому что по русскому ему с трудом натянули тройку. Зато он щедро делится своими познаниями устно.

По вечерам мы собирались на пустыре за огородами, разжигали костерок и пекли картошку, а как только начинало смеркаться, приходило время для страшных историй, ведь рассказывать ужастики, пока не стемнеет, — всё равно что зря время терять. Кто же среди бела дня испугается какой-то зелёной простыни. Другое дело, когда роща за пустырём превращается в беспросветную, мрачную чащу, а по земле стелится туман, как в фильмах ужасов. Тогда за каждым деревом чудище мерещится.

Я уже говорил, что особенно по части страшилок отличался Васька Крюгер. У него всегда в запасе были такие ужасы, прямо мурашки по коже, и главное — не какие-нибудь детские, а настоящие, из жизни. Васька никогда не начинал первым, оставляя свой рассказ под завязку, как на концерте, где самые лучшие исполнители тоже всегда выступают напоследок.

Мы сидели и травили байки про «чёрную руку» и прочие страсти. Когда Тимка закончил свой леденящий душу рассказ о том, как бешеный будильник душил всех, кто заводил его на полночь, Васька смачно сплюнул на землю и сказал:

— Отстой.

— Почему это отстой? — обиделся Тимка.

— Чего ради будильник на полночь заводить?

— Ну мало ли. Может, надо в ночную смену идти, — вступился я за Тимку.

— Всё равно отстой. Как будильник может людей душить? Это не будильник, а дебильник какой-то, — презрительно усмехнулся Васька.

— Мало ли как! Вон чёрные глаза душили же, — возразил Тимка.

— И про глаза — тоже отстой, — со знанием дела сказал Васька. — Вот я знаю историю…

Мы притихли. Все обиды были тотчас забыты. Васька продолжал:

— Знаете брошенную ржавую бытовку неподалёку от водокачки?

— Это где мы в бандитов играли? — уточнил Колян.

— Ага. Там ещё груда битого кирпича лежит, — кивнул Васька, обвёл нас взглядом и только после того, как мы дружно закивали, повёл рассказ.

— Раньше там стояла старая часовня, а в ней разбойники прятали награбленное.

— Какие разбойники?

— Известное дело какие. Которые в лесу водились. Тут лес был ого-го! Типа чаща.

Разбойников целая орава, а главарь у них весь чёрный-пречёрный.

— Негр, что ли? — шёпотом переспросил Тимка.

— Какой негр? Обыкновенный.

— А чего ж он тогда чёрный? — с сомнением вставил Колян.

— Чего, чего? От злости почернел. Не хотите слушать, не надо, — разозлился Васька.